- Ой, куртка, куртка, - повторял он, почему-то вдруг в этот момент больше всего думая о том, что жена очень огорчится порванной куртке. Но парень уже в полусогнутом состоянии спешил от куста к дереву и далее в коридорах тени деревьев в каких-то десяти метрах от патрулей, гревшихся у костров. Василий, как заяц, рванул за ним, и вскоре они были уже на свету, перед забором церковного двора.
Пожаловался парню, что порвал куртку, тот осмотрел его сзади и сказал:
- Ерунда, почти не видно. Отправляясь в Москву, Василий надел только что купленную куртку. Сначала хотел ехать во всем старом - все может случиться, но потом решил: если что, то и помереть надо в нормальной человеческой одежде.
Парень, не церемонясь, перемахнул через забор, он за ним следом. Во дворе в тени дворовой постройки они столкнулись с кучкой ребят лет 15-17. Те начали на них цыкать, мол, тише. С ними вместе стали ждать возвращения разведки из двух человек, которых они послали вперед. Василий с надеждой и внутренним удовлетворением смотрел на кресты куполов и думал:
- Это хороший знак, что на пути оказалась церковь, значит, пройду! Он опять, глядя на кресты, стал повторять свое вчерашнее заклинание.
Пришла разведка, сказали, что сплошь посты. Посовещавшись, решили продолжать передвижение. Каменный забор был покрыт сверху железными листами, которые издавали от неосторожного шага громкий звук. Вдобавок листы были покрашены не то смолой, не то краской, и все карабкались на забор с опаской вымазаться. Пройдя по нему, ребята прыгали вниз с приличной высоты.
У Василия год назад была большая травма ноги - и прыгать он не мог. Попросив парня, он стал на его плечо, руками ухватился за ветки и с этой уже высоты прыгнул на здоровую ногу.
Всей “бригадой” они оказались во дворе детского садика и притаились в тени беседки. Послав разведку, тихо сидели. Поблизости от них то здесь, то там проходили патрули. Когда они шли проверять беседку, все гуськом перебегали вдоль забора в тень кустов.
Из разговоров ребят узнал, что они в большинстве своем школьники, идут на защиту Дома Советов и надеются, что им выдадут оружие. Василий сказал, кто он и что в “Доме” оружия не хватает даже для боевых офицеров. Ребята очень огорчились.
Он им посоветовал возвращаться назад - те наотрез отказались. Пришедшая разведка доложила, что все перекрыто “мертво”.
Решили пока отсиживаться. По улицам время от времени гудели броневики. Неожиданно из одного из них послышались выстрелы.
Машину видно не было, но выстрелы, вначале редкие, затем все чаще и чаще, раздавались по ходу удаления машины. Гадали, что бы это могло быть? Потом решили, что палят холостыми, отпугивая таких, как они. Василий продолжал убеждать мальчиков вернуться. Они категорически отказывались, но, видя количество постов на пути здесь, решили отойти назад и попробовать пройти еще где-нибудь. Это его устраивало с той стороны, что большую группу могут быстрее обнаружить.
Ребята, вместе с тем парнем, гремя листами железа на заборе, перелезали назад в церковный двор, а он остался один. Сидя за беседкой, продолжал наблюдать движение патрулей. Вдруг увидел патруль с собакой. Хотя накрапывающий дождь отбивал запахи, появление этого четвероногого друга его совсем не радовало. Постепенно, на корточках, перебежками он обследовал дворик.
Ребята ему сказали, что самое удобное время для прохода - время смены постов, часа в четыре утра; ему до этого времени надо было где-то ждать. Он выбрал себе место внизу лестничного входа в подвал самого здания садика. Здесь были навалены какие-то доски, плакаты. На случай, если будут светить фонарем, загородил себя кусками картона и, усевшись на ступеньку, стал ждать.
Сидел долго, во всяком случае, ему так казалось, так как свои часы забыл вовремя завести, они стали, и время для него стало вместе с ними. Иногда слышались быстрые шаги совсем близко, видимо, патруля.
Иногда раздавался треск на заборе и шепот со стороны беседки - очевидно, новые группы пробирались к “Дому”. Выглядывая из своего укрытия, он анализировал все движение во дворе и вокруг.
И вот движение вокруг стихло. По его меркам прошло много времени, он подумал, что настал решительный момент для броска, вышел из укрытия и решил обойти садик по неосвещенной стороне фасада здания.
Выйдя за угол, метрах в пяти от себя наткнулся на милицейскую машину, из которой слышались голоса. Опять забежал за угол и, низко пригибаясь, “рванул” к беседке. Оглядевшись, некоторое время ждал появления патруля, но его не заметили. Тогда, учитывая неудачный опыт, мелкими перебежками с остановками начал пробираться в другую сторону, к старому зданию из красного кирпича, где остались только проёмы вместо окон и дверей. Патрули, что были там, куда-то переместились.
Вскоре он ходил по этажам этого дома. Здание было в стадии ремонта, и он очень хорошо был укрыт, видя многое вокруг из проёмов окон второго этажа. В какой-то момент заметил, что улица, ярко освещенная фонарями, на некоторое время осталась без патрулей. Быстро перейдя ее и попав на теневую сторону, устремился по обноске вдоль стен домов. Попавшийся патруль на освещенной улице легко пропустил мимо, отсидевшись в тени кустов.
Но, пройдя до конца улицы, опять уперся в сплошные кордоны. Везде горели костры, везде стояли люди в касках, с оружием. Тогда он решил проанализировать дальнейший план, отсидевшись еще некоторое время в укрытии.
Пройдя немного назад, вошел в подъезд дома, поднялся на второй этаж. Лестничная площадка была большая и очень удобная для его ситуации. Это был пятиэтажный дом старой постройки. В свое время, должно быть, это было современное здание, так как имелся лифт - чудо техники того времени. Сейчас он больше напоминал музейный экспонат - достижение первых ударных пятилеток.
Стоя перед окном площадки, Василий прорабатывал различные варианты дальнейших действий, ведь он уже был, по-видимому, недалеко от “Белого”. Но мысли его прервались неожиданным скрежетом дверей и топотом сапог. Глядя в проем лестничных маршей, он наблюдал, как площадка первого этажа наполняется солдатами.
Это была не милиция, но и не общие войска, так как были они не в общевойсковых, а в закрытых касках, бронежилетах и камуфляже, отличающемся от общевойскового. Автоматы у них были не те “поливалки” ближнего боя, что были у добровольцев из Белого дома, а настоящие армейские: с длинными стволами, с большими гасителями на конце и деревянными прикладами. Какое-то время Василий не без сожаления думал о защитниках “Белого”:
- Им бы такое оружие, хотя бы стволов сто, пару противотанковых ружей, пару противовоздушных - и никакая сила не сломит волю народа отстоять справедливость.
Но по мере того, как площадка заполнялась касками, мысли его все больше мрачнели. Он уже ясно представлял душевное состояние краснодонцев или других подпольщиков в подобной ситуации. Хотя сравнения в данном случае не могло быть: тут под камуфляжем обычные русские мальчишки. Женись он чуть раньше и останься на родине, в Воронеже, вполне реально среди этих чужих в мрачной мышиного цвета форме солдат с видом оккупантов был бы и его сын. А может и есть? “Пути Господни неисповедимы”...
Все идет к тому, что, может, вскоре его сын, которого через пару лет призовут в армию самостийной Украины, будет вынужден стрелять в детей его родного брата - офицера, который служит в Томске.
Идет медленная, но уверенная работа по стравливанию двух народов. Нет, даже не народов (это нас искусственно сделали сначала разными народами, а затем и разными государствами), а двух ветвей одного и того же народа, некогда шедшего под одним знаменем своего отца князя Игоря. Но история Руси повторится, как было много раз: народы соединятся в одно целое, и не важно даже, кто кого победит,- Россия Украину или наоборот. Жалко только, что опять, как в те века, это произойдет через кровь и страдания славян. Но, видимо, так построен мир - в крови и муках рождается истина.