- У нас ведь союз ислама и христианства скреплён совместно пролитой кровью наших отцов в борьбе с немецким фашизмом, - перебивает тот офицер.
- И никому не позволят разрушать этот союз внутри России.
Михаил с жалостью смотрит на него, потом на дверь, за которой о чём-то Ачалов говорит с представителями “Альфы”.
Не выдержав, в разговор вмешался другой бородатый казак:
- Наивный ты человек, открой глаза , посмотри, кто у нас опять “шагает впереди”.
Снова те же гайдары, немцовы, березовские, гусинские.
И если их дедам на пути к возрождению “Великого Израиля” удалось поделить народ одной веры на белых и красных, устроить массовый холокост против народов России, а потом заложить условия для дальнейшего деления нашего Отечества на отдельные государственные образования, то стравить народы с различными религиями для них не составит никакого труда.
А плановое время для этого уже подходит, иначе все честные люди поддержат справедливую борьбу палестинского народа против оккупантов.
Потому и наши народы стараются втянуть в местные конфликты, проведя в общественном сознании параллель между палестинским сопротивлением и бандитским формированием.
И не случайно оружие 10-ой Советской Армии передано “национально-патриотическим формированиям” и вовсе не в качестве музейных экспонатов.
Ну а идейного оружия, когда приватизированная четвертая власть оказалась в руках “демократов”, хватит на всех” юных патриотов в борьбе за свободу Ичкерии”.
- Всех задавим до единого, кто поднимет оружие на Россию, - опять обрывает его офицер.
- Естественно, задавим до единого. Кровью своих детей, но задавим, - с горечью соглашается Михаил.
- Ну, а в итоге это и нужно будет сильным мира сего для доказательства общественному мнению решения теоремы нивелирования палестинского патриота, семью которого оккупанты изгоняют с родных мест, с боевиком-сепаратистом, взявшим в руки оружие во имя идеологической догмы под общий созданный для ХХI века термин - “терроризм”. И, “ярость благородная” между христианами и исламистами будет вскипать по нарастающей
Дверь кабинета отворилась, Ачалов вышел в сопровождении офицеров “Альфы”. Он попрощался со всеми и покинул приемную.
Когда Владислав Алексеевич удалился, другие офицеры “Альфы” подошли к Михаилу и предложили передать им оружие. Надо отдать им должное “Альфовцы” вели себя очень корректно по отношению ко всем офицерам, никого не унизили.
Оружие принимали без единого намека на то, что сдают его побежденные.
Правда, все автоматы были “чистыми”, так как охране министра обороны Ачалова во время осады не пришлось сделать ни единого выстрела.
Глава X
Михаил ждет, пока его друзья по оружию, уже без такового, докурят последние сигареты и резко встает:
- Все! Идем на выход!
В это время тот же молодой офицер, сам одетый в гражданское, вдруг обращает внимание, что Михаил и еще два офицера в камуфляжной форме.
Он настаивает, чтобы они срочно переоделись, так как приходившие снизу посыльные предупреждали, что всех, кто в камуфляже, омоновцы на выходе “тормозят”, заводят в подъезды, раздевают и бьют прикладами, а тех, кто сопротивляется, расстреливают на месте.
Михаил в эти минуты отчетливо понимал, что теряла его Родина, и его жизнь для него была такой мелкой и совершенно незначимой, что он махнул рукой и скомандовал: “Всем на выход!!!”
Уже перед выходом решили только одно: выходить не с поднятыми руками.
Вышли все вместе, и сразу пошли по живому коридору, выстроенному из “Альфовцев”, за спинами которых буйствовала толпа желающих расправы над защитниками парламента.
Шли решительно, не сбавляя темпа. Вдруг где-то на середине пути пьяный майор милиции с криком “Да я вас сейчас всех порешу! “ рванулся на выходящих через цепь стоящих по краю сотрудников «Альфы».
Но офицер “Альфы”, стоя к нему спиной, так осадил его локтем, что тот, видимо, сразу отрезвел и остановился, не зная, что делать. “Альфовец”, повернувшись к нему полубоком, предупредил конкретно:
“Сунешься - пристрелю!”
- Дай Бог ему здоровья, - подумал Михаил, оглядываясь на друзей. Ни у единого из них не было признака страха. Лицо каждого выражало уверенность и силу духа.
Другой офицер ”Альфы”, обращаясь к погромщикам, громко и, должно быть, не в первый раз, объявил, что они не позволят никому учинить самосуд.
Такие слова способствовали тому, что возникло некоторое чувство безопасности и начало спадать нервное напряжение. Но сразу поняли, что оно обманчиво, видя, издали, как многих, вышедших из живого коридора “Альфовцев”, дальше окружали омоновцы. Так и есть. Чуть левее на их пути - такая же засада, но омоновцы полностью заняты, окружив каких-то молодых людей в гражданском.
Не сбавляя темпа, всей группой прошли мимо. Омоновцы не реагируют. Но нет, один внимательно смотрит в их сторону и успевает что-то передать по рации.
Всей командой свернули в сторону. Впереди какой-то небольшой сад и все резко спешат туда. Но там, в нескольких метрах впереди, новая засада: человек десять омоновцев.
Внутреннее волнение нарастает, но не настолько, чтобы подать вид.
Омоновцы стоят чуть в стороне, но видно уже приготовились выйти навстречу.
Не доходя до них метров десяти, Михаил резко сворачивает в сторону омоновцев и “в наглую” направляется прямо на них. Все идущие за ним, как по команде, перестраиваются в шеренгу по одному и, не снижая темпа, движутся живым заслоном за спиной своего командира.
Этот боевой манёвр здоровенных парней в камуфляже с армейской выправкой, видать, повлиял на сознание стоявших в засаде
. Ошарашенные резким напором, они не смогли в эти секунды определить, имеется ли у идущих под одеждой оружие. Наверное, инстинкт самосохранения у омоновцев сработал быстрее, чем умозаключение их командира, и все, как по команде, шугнули в стороны.
Что делали сзади омоновцы, для Мишиных друзей останется навсегда загадкой, но в те минуты они ускоренным шагом удалялись, и ни у кого не возникло желания оглянуться.
Пройдя какое-то расстояние, их группа увидела впереди новый заслон. Шли они уже по набережной, и поняли: обойти его им не удастся. Омоновцы еще далеко, но уже видно, как готовят автоматы.
Все молча продолжают движение. На подходе к ним, метрах в двадцати, старший омоновцев даёт команду: “Всем стоять на месте!”
Михаил подаёт жест, чтобы ожидали, сам подходит к командиру ОМОНа. Отводит его в сторону, представляется и ведёт с ним разговор, как бывший сотрудник.
Омоновец оказался нормальным мужиком, офицером с боевым опытом оперативной работы, поэтому Михаил быстро нашёл с ним общий язык, и их пропустили.
Через некоторое время ситуация повторяется, и, на их счастье, разговор Михаила и с этим командиром разрешает проблему.
Вышли на Белорусский вокзал, сели в первую проходящую электричку. Проехав несколько остановок, вышли.
С перрона Михаил позвонил друзьям. И только когда оказались в квартире одного из них, все почувствовали себя в безопасности.
Глава XI
И вот первый вечер, когда можно было спокойно отдохнуть. Да, Михаилу и его боевым друзьям повезло: они больше чем легко смогли покинуть горящий Дом Советов и миновать все опасности на пути.
Но уже сюда до них дошли страшные вести, что многих защитников Белого дома, после того, как их вывела “Альфа”, перехватывали омоновцы, заводили в закрытые дворы и били прикладами до потери сознания.
Что же касается палачей, которые истязали Антона, то они, опьянённые “победой”, а значит, и уверенные в свою безнаказанность, вообще превзошли по жестокости гестаповцев.
И это были вовсе не люди со свастикой на рукаве, которыми, формируя общественное мнение, так рьяно запугивала всех “демократическая” пресса при описании Баркашовцев, как продолжателей дела Гитлера и потенциальных палачей.