– Ну а как же выбор самого человека?! – возразил я с негодованием, – ведь вы не позволили мне быть хозяином своей жизни.
– Ух-х-х… – выдохнул психиатр. – Именно из-за таких возражений общественность и не знает о моём изобретении. Однако, насчет выбора Вы не правы, молодой человек. Мы как раз для этого здесь и собрались.
– В смысле?
– В прямом, – неожиданно раздался голос, звучавший так, будто прошёл сквозь водосточную трубу.
Я перевёл взгляд на оратора. Доктор Труба удостоверился, что я слушаю и продолжил:
– Пока я буду говорить, старайся молчать! Вопросы задашь потом. Понятно изъясняюсь?!
Я кивнул.
– Хорошо! – тоже кивнул доктор Труба. – Единственным неоспоримым фактом остаётся твоя попытка самоубийства. Почему, для чего и зачем ты на это решился – дело третье, и нас, по сути, не касается. Это твоё личное дело. Для нас имеет значение совсем другая сторона твоего поступка…
Наступило короткое молчание – то ли они думают, что я идиот и до меня с трудом доходит, то ли он сделал паузу, чтобы придать побольше значимости своим словам. В любом случае, я ждал продолжения.
– Так или иначе, ты себе не нужен! – подытожил Труба.
– Но… – попытался я возразить.
– Молчи и слушай! – рявкнул хирург, насколько это было возможно сделать через водосточную трубу. – Ты решил избавиться от своей жизни. Не знаю, что в ней такого дерьмового, но, как я уже говорил, мне этого знать и не надо. И жизнь мне твоя не нужна…
– А что же Вам тогда от меня нужно? Для чего вся эта комедия с клоунами и шариками?! – не сдержался я.
– Твоё тело… – улыбнулся Шкафчик.
– Моё тело? – повторил я за ним болваном, не на шутку удивившись.
– Твоё здоровое, молодое, прекрасное тело.
– Эт-т-то еще что за херня?! Что за дебильный розыгрыш?!
– Послушай… Хм-м… Мальчик. Так или иначе ты собирался пустить своё тело в расход. По идее, оно уже должно быть размазано о землю. Оно тебе совершенно не нужно, ведь так?!
– Ну-у… Не совсем… – промямлил я.
– Не нужно – не нужно! Так давай сделаем, чтобы всем было хорошо. Ты нам – тело, мы тебе – трагический уход из жизни.
«Нет, всё-таки они чуток переигрывают», – подумал я.
– И что вы с ним будите делать?
– Тебе-то уже какая разница?
– И всё же? – не унимался я. – Это же, в конце концов, моё тело.
– Ну, если так… – врачи переглянулись. – Если честно, пустим на комбикорм свиньям…
– Что-о-о!!! – я опять, непонятно как, оказался у стола.
– Да сядь ты! Шучу я, шучу… – холодно улыбнулся доктор Труба. – Глянь, какой впечатлительный.
– Я бы на вас посмотрел, будь вы на моем месте, – надулся я.
– Я, милый мой, на твоём месте никогда не окажусь, поверь!
– В данный момент миллионы людей во всем мире ждут здорового сердца, – послышалось из холодильника. – Твоё сердце идеально подходит, как минимум, тысяче кандидатов. Почти та же самая картина с печенью и почками, только в гораздо больших размерах. И так далее…
– То есть… Вы хотите… Чтобы я стал донором? А-бал-деть! – только и вырвалось у меня.
– Именно так! – сказал психиатр. – Когда я открыл ЭТС…
– ЭТС?
– «Эффект танатосального стопора» и способы его провоцирования, через визуальные и аудиальные каналы восприятия, я подумал, как бы лучше всего это знание применить. Вот Вы бы, молодой человек, что сделали на моём месте?
Я задумался.
– Даже не знаю. Во-первых, мне многое непонятно…
– Например?
– Как оно вообще действует?
– Если упростить до банальности, то с помощью кое-каких картинок и звуков в мозгу у человека раскрывается определённое свойство. А именно, как только кто-то вздумает влезть в петлю, закинуть в желудок упаковку снотворного, полоснуть лезвием вены или (как в вашем случае) сигануть с крыши, срабатывает механизм блокировки всякой деятельности. Короче, Ваше тело сковывает одна сплошная судорога… А, чтобы не сойти с ума от боли, Ваш мозг погружается в забытьё, в мир грёз на период от двух до шести часов.
– Поэтому мне и казалось, что я спрыгнул?
– Именно так! В своём воображении ты и спрыгнул, а на самом деле… Сам знаешь.
– А как же тогда вы узнали, что я собираюсь делать? Как вы вообще смогли меня найти? – разум понемногу стал возвращаться на своё положенное место, и разрозненная мозаика мыслей наконец-таки начала складываться в единую картину. Но самое странное то, что я верил каждому слову врачей, несмотря на всю ирреальность услышанного.