Думаете сейчас всё ясно и неизменно? Ну, так представьте себе молодого бонвивана, московского гуманитария, что влюблён в Америку и выбирает свободу (в тот момент, когда для этого не нужно просить политического убежища). И вот он четверть века преподаёт в каком-нибудь университете, пока, наконец, ровно за ту же недостаточную восторженность его вычищают с волчьим билетом. И всё потому, что поменялся стиль гуманитарных наук и требования к лектору.
Нам, слава Богу, не дано предугадать не только отзвук слов, но и чугунную поступь судьбы.
Но мы совсем забыли про художника Ротова, который жил в той стране, куда отправляется улыбающийся карапуз. Что ему принёс новый (тогда) 1940 год. А вот что: 22 июня 1940 года за ним пришли, вернее, приехали на дачу на Клязьме. Он получил восемь лет лагерей 58-ой статье, при самом «лёгком» её пункте, десятом: «Пропаганда и агитация против Советской власти». Всё дело было в карикатуре, которую Ротов нарисовал в 1934 году и которую, кстати, не напечатали в итоге. Там была нарисована жующая лошадь, а на спине её была очередь из воробьёв, ожидающих появления конских яблок. У хвоста лошади было объявление «Закрыто на обед». Это интерпретировали как поклёп на торговлю и кооперацию в СССР, и Ротов попал в Соликамск. В лагере ему повезло: он остался художником и расписывал клуб МВД, умудрялся писать акварели. Отсидев свои восемь, он поселился в Кимрах, но через полгода его взяли снова. Теперь его отправили в вечную ссылку в Северо-Енисейск. После реабилитации в 1954 году он прожил ещё пять лет в Москве.
Я считаю, что ещё счастливая-то была у него судьба. Могло выйти и хуже.
VI. Свальный грех
VII. Заседание президиума
VIII. Ещё ничего не решено