Кто, если не мы, еще раз усомнится в объективном статусе этого "я", которое историческая эволюция, свойственная нашей культуре, склонна путать с субъектом? Эта аномалия должна проявиться в своих особых эффектах на каждом уровне языка, и прежде всего в грамматическом субъекте первого лица в наших языках, в "я люблю", которое гипостазирует тенденцию субъекта, который ее отрицает. Невозможный мираж в языковых формах, среди которых можно найти самые древние, и в которых субъект оказывается в основном в позиции детерминанта или инструмента действия.
Оставим в стороне критику всех злоупотреблений cogito ergo sum и вспомним, что, по моему опыту, эго представляет собой центр всех сопротивлений лечению симптомов.
Было неизбежно, что анализ, сделав акцент на реинтеграции тенденций, исключенных эго, в той мере, в какой они примыкают к симптомам, с которыми он боролся в первую очередь, и которые в большинстве своем были связаны с неудачами эдиповой идентификации, должен был в конце концов обнаружить "моральное" измерение проблемы.
Параллельно с этим на первый план вышла роль агрессивных тенденций в структуре симптомов и личности, с одной стороны, и, с другой, всевозможные концепции, подчеркивающие ценность освобожденного либидо, одну из первых из которых можно отнести к французским психоаналитикам под рубрикой oblativity.
В сущности, ясно, что генитальное либидо действует как вытеснение, более того, слепое вытеснение, индивида в пользу вида, и что его сублимирующий эффект в эдиповом кризисе лежит в основе всего процесса культурного подчинения человека. Тем не менее, нельзя слишком сильно подчеркнуть неустранимый характер нарциссической структуры и двусмысленность понятия, которое склонно игнорировать постоянство агрессивного напряжения во всей моральной жизни, связанной с подчинением этой структуре: на самом деле никакое понятие забывчивости не может породить альтруизм в этой структуре.поэтому Ларошфуко смог сформулировать свою максиму, в которой его строгость соответствует фундаментальной теме этоймысли, о несовместимости брака и сексуальных удовольствий (délices).
Мы допустим, чтобы острота нашего опыта притупилась, если будем обманывать себя, а то и своих пациентов, веря в некую предустановленную гармонию, которая освободит субъекта от агрессивной индукции социального конформизма, ставшего возможным благодаря уменьшению симптомов.
А теоретики Средневековья демонстрировали другой тип проникновения, при котором проблема любви обсуждалась в терминах двух полюсов - "физической" теории и "экстатической" теории, каждая из которых предполагала повторное поглощение человеческого "я", будь то путем реинтеграции в универсальное благо или путем излияния субъекта в объект, лишенный альтерации.
Этот нарциссический момент в субъекте можно обнаружить во всех генетических фазах индивида, во всех степенях человеческих свершений в нем, на ранней стадии, когда он должен принять либидинальную фрустрацию, и на поздней стадии, когда он преодолевается в нормативной сублимации.
Эта концепция позволяет нам понять агрессивность, связанную с эффектами любого регресса, любого задержанного развития, любого отказа от типичного развития в субъекте, особенно в плоскости сексуальной реализации, и более конкретно с каждой из больших фаз, которые либидинальные трансформации определяют в человеческой жизни, решающая функция которых была продемонстрирована анализом: отлучение от груди, эдипова стадия, пубертат, зрелость, или материнство, даже климакс. И я часто говорил, что акцент, который поначалу делался в психоаналитической теории на агрессивном разворачивании Эдипова конфликта на собственном Я субъекта, объясняется тем, что последствия комплекса сначала воспринимались в неудачах по его разрешению.
Нет необходимости подчеркивать, что последовательная теория нарциссической фазы проясняет факт амбивалентности, свойственной "парциальным влечениям" скоптофилии, садомазохизма и гомосексуальности, а также стереотипный, церемониальный формализм проявляемой в них агрессивности: Мы имеем дело с часто очень мало "осознаваемым" аспектом постижения других в практике некоторых из этих перверсий, с их субъективной ценностью, в действительности сильно отличающейся от той, которая придается им в экзистенциальных реконструкциях, пусть и поразительных, Сартра.