Вздохнул, и испустя слез дождь,Вещал: «Знать умер некий вождь!»
и начал рассуждать об обязанностях истинного вождя, о том, что лучше быть «менее известным, но более полезным» и т. п. Весь этот эпизод занимает тридцать одну строфу, то есть сто восемьдесят шесть стихов!.. Конечно, в этом эпизоде, не выдержанном в целом, есть прекрасные места; но он не идет к делу, без нужды плодит оду и охлаждает восторг читателя, – так что прочесть «Водопад» с одного раза, да еще вслух – труд изнурительный и для ума и для груди… Все эти 186 стихов можно выкинуть, и ода ничего не проиграет, напротив много выиграет: в ней будет меньше риторики и больше поэзии… Первые семь строф, заключающие в себе картину водопада посреди дикой и мрачной природы в осеннюю ночь, прекрасно настроивают душу читателя к возвышенно скорбному чувству, которым должна поразить его мысль о внезапном падении колосса, – и после седьмой строфы:
Ретивый конь, осанку гордуХраня, порой к тебе идет;Крутую гриву, жарку мордуПодняв, храпит, ушми прядет,И подстрекаем быв, бодрится.Отважно в хлябь твою стремится.
можно прямо перейти к тридцать девятой:
Но кто идет там по холмам,Глядясь, как месяц, в воды черны;Чья тень спешит по облакамВ воздушные жилища горны:На темном взоре и челеСидит глубока дума в мгле!
А тридцать одну строфу, между седьмою и тридцать девятою, можно не читать: тогда впечатление от «Водопада» будет гораздо сильнее; тогда останется для чтения сорок шесть строф, или двести семьдесят шесть стихов… И тут сколько еще воды риторической! Как часто изнемогающее от возвышенного наслаждения чувство внезапно охладевает! Но чтоб мнение наше не показалось произвольным, подкрепим его выписками.
Какой чудесный дух крыламиОт Севера парит на Юг?Ветр медлен течь его стезями:Обозревает царства вдруг,Шумит, и как звезда блистает,И искры в след свой рассыпает.
Этот дух – тень Потемкина; но что же это за прозаическое описание, ничего не выражающее! И неужели дух Потемкина непременно должен обгонять ветер, обозревать царства вдруг, шуметь, блистать, подобно звезде, и сыпать искрами по своему следу? Риторика!
Чей труп, как на распутьи мгла,Лежит на темном лоне ночи?Простое рубище чресла,Две лепты покрывают очи,Прижаты к хладной груди персты,Уста безмолствуют отверсты!
Чей одр – земля; кровь – воздух синь;Чертоги – вкруг пустынны виды?Не ты ли, счастья, славы сын,Великолепный князь Тавриды?Не ты ли с высоты честейНезапно пал среди степей?
Не ты ль наперсником близ тронаУ северной Минервы был;Во храме муз, друг Аполлона,На поле Марса вождем слыл;Решитель дум в войне и мире,Могущ – хотя и не в порфире?
Не ты ль, который взвесить смелМощь Росса, дух Екатерины,И, опершись на них, хотелВознесть свой гром на те стремнины,На коих древний Рим стоялИ всей вселенной колебал?
Не ты ль, который орды сильныСоседей хищных истребил,Пространны области пустынныВо грады, в нивы обратил,Покрыл Понт Черный кораблями,Потряс среду земли громами?
Не ты ль, который знал избратьДостойный подвиг росской силе,Стихии самыя попратьВ Очакове и в Измаиле,И твердой дерзостью такойБыть дивом храбрости самой?
Се ты, отважнейший из смертных,Парящий замыслами ум!Не шел ты средь путей известных,Но проложил их сам, – и шумОставил по себе в потомки;Се ты, о чудный вождь Потемкин!
Се ты, которому вратаТоржественные созидали;Искусство, разум, красота —Недавно лавр и мирт сплетали;Забавы, роскошь вкруг цвелиИ счастье с славой следом шли!..