Берлин — самый красивый, самый живописный город в мире. Таково мое убеждение, твердое, как скала. И было бы низко думать иначе. Ведь здесь живет кайзер. Стал бы он здесь жить, если бы ему не нравилось? Или нравилось жить где-то еще? А вчера я видела кронпринца и его жену в открытой карете. Они восхитительны. Кронпринц похож на юного веселого бога, а жена сидела с ним рядом, такая высокая, настоящая красавица. И вся она была закутана в благоухающие меха. Мне казалось, что голубые небеса осыпают цветами эту царственную чету. Тиргартен великолепен. Я почти каждый день хожу туда с гувернанткой. Там можно гулять часами под зеленой листвой по прямым аллеям и кривым тропинкам. Даже отец, который вообще-то не обязан восхищаться, восхищается Тиргартеном. Отец человек образованный. Я думаю, он меня страшно любит. Будет ужасно, если он это прочтет, но ничего, я успею разорвать написанное. Вообще-то неприлично быть такой глупой девчонкой, как я, и уже вести дневник. Но иногда человеку бывает немного скучно, и тогда он легко поддается разным неподходящим увлечениям. Эта девушка, моя гувернантка, очень мила. В общем и целом. Она верная и любит меня. И, кроме того, она в самом деле уважает Papa, а это главное. И фигура у нее стройная. Наша прежняя гувернантка была толстая, как лягушка. Все время казалось, что она вот-вот лопнет. Она была англичанка. Конечно, она и сейчас еще англичанка, но с того момента, когда она позволила себе дерзости, она нас больше не интересует. Отец ее выгнал.
Мы с Papa скоро отправимся в путешествие. Ведь теперь наступает цветущее время года, когда все вокруг зеленеет и порядочные люди просто обязаны путешествовать. Если не уехать в это время, то это покажется подозрительным. Разве не так? Papa поедет на море. Наверное, будет там целыми днями лежать на песке и поджариваться на солнце, пока не станет совсем коричневым. В сентябре у него всегда самый здоровый вид. Бледность от утомления ему не идет. Между прочим, мне лично нравится, когда мужчина загорелый. Как будто он вернулся с войны. До чего же я глупа, несу детский вздор. Ну и пусть, я же еще ребенок. Что касается меня, то я еду на юг. Сначала поживу немного в Мюнхене, потом отправлюсь в Венецию, где живет человек, ближе которого у меня никого нет: Mama. В силу причин, глубины которых я не в состоянии понять, а значит, и оценить, мои родители живут по отдельности. Я живу в основном с папой. Но у мамы тоже, конечно, есть право получать меня, по крайней мере, на какое-то время. Я страшно рада предстоящей поездке. Я люблю путешествовать и думаю, что почти все люди тоже любят. Садишься в поезд, поезд трогается, и вот он уже мчится на всех парах. Ты сидишь и одновременно уносишься в неведомую даль. Все-таки у меня, в сущности, все хорошо. Разве я знаю, что такое бедность? Разве я в чем-то нуждаюсь? Нисколечко. Я считаю, что вовсе не обязательно знать такие нехорошие вещи. Но бедных детей мне жалко. Чем так жить, я бы на их месте выбросилась из окна.
Мы с Papa живем в самом богатом квартале. Довольно старые кварталы, тихие и очень-очень чистые, они и есть богатые. А совсем новые? Я бы не хотела жить в совсем новом доме. Где новое, там всегда что-нибудь не в порядке. В нашем квартале, где у домов есть сады, почти не видно бедных людей, например рабочих. У нас здесь живут фабриканты, банкиры и богатые люди, богачи по профессии. Выходит, что и Papa должен быть человеком, по крайней мере, состоятельным. Бедные и совсем бедные люди просто не могут здесь жить, потому что жилые помещения слишком дороги. Papa говорит, что класс бедноты живет в северной части города. Какой большой у нас город. И что такое северная часть? Я лучше знаю Москву, чем север нашего города. Из Москвы, Петербурга, Владивостока и Иокогамы мне приходило столько красивых открыток. Я представляю себе морское побережье Голландии и Бельгии, я знаю Энгадин в Швейцарии, с высоченными горами до неба и зелеными альпийскими лугами, но свой собственный город? Быть может, он — загадка для многих, многих людей, живущих в Берлине. Papa поддерживает искусство и художников. Он занимается торговлей. И что? Князья тоже часто занимаются торговлей, и к тому же папина торговля абсолютно благородная. Он покупает и продает картины. Очень красивые картины висят и у нас в квартире. Я представляю себе папины дела так: художники, как правило, ничего в делах не смыслят. Или же по каким-то причинам не имеют права в них разбираться. Или вот еще что: свет велик и равнодушен. Свет никогда не думает о существовании художников, может быть, он вовсе не нуждается в искусстве. И тут выходит мой умный и элегантный отец, у которого светские манеры и всякие важные светские знакомства, и обращает внимание света на прозябающее в нищете искусство и художников. Papa часто презирает своих покупателей. Но он часто презирает и художников. Когда как, зависит от обстоятельств.