Выбрать главу
8. Июльское интермеццо
Девушки, которых мы обнимали, с которыми мы спали, приятели, с которыми мы пили, родственники, которые нас кормили и все покупали, братья и сестры, которых мы так любили, знакомые, случайные соседи этажом выше, наши однокашники, наши учителя, — да, все вместе, — почему я их больше не вижу, куда они все исчезли.
Приближается осень, какая по счету, приближается осень, новая осень незнакомо шумит в листьях, вот опять предо мной проезжают, проходят ночью, в белом свете дня красные, неизвестные мне лица. Неужели все они мертвы, неужели это правда, каждый, кто любил меня, обнимал, так смеялся, неужели я не услышу издали крик брата, неужели они ушли, а я остался.
Здесь, один, между старых и новых улиц, прохожу один, никого не встречаю больше, мне нельзя входить, чистеньких лестниц узость и чужие квартиры звонят над моей болью.
Ну, звени, звени, новая жизнь, над моим плачем, к новым, каким по счету, любовям, привыкать к потерям, к незнакомым лицам, к чужому шуму и к новым платьям, ну, звени, звени, закрывай предо мной двери.
Ну, шуми надо мной своим новым широким флагом,
тарахти подо мной, отражай мою тень своим камнем твердым, светлым камнем своим маячь из мрака, оставляя меня, оставляя меня моим мертвым.
9. Августовские любовники
Августовские любовники, августовские любовники проходят с цветами, невидимые зовы парадных их влекут, августовские любовники в красных рубашках с полуоткрытыми ртами мелькают на перекрестках, исчезают в переулках, по площадям бегут.
Августовские любовники в вечернем воздухе чертят красно-белые линии рубашек, своих цветов, распахнутые окна между черных парадных светят, и они всё идут, всё бегут на какой-то зов.
Вот и вечер жизни, вот и вечер идет сквозь город, вот он красит деревья, зажигает лампу, лакирует авто, в узеньких переулках торопливо звонят соборы, возвращайся назад, выходи на балкон, накинь пальто.
Видишь, августовские любовники пробегают внизу с цветами, голубые струи реклам бесконечно стекают с крыш, вот ты смотришь вниз, никогда не меняйся местами, никогда ни с кем, это ты себе говоришь.
Вот цветы и цветы, и квартиры с новой любовью, с юной плотью входящей, всходящей на новый круг, отдавая себя с новым криком и новой кровью, отдавая себя, выпуская цветы из рук.
Новый вечер шумит, никто не вернется, над новой жизнью, что никто не пройдет под балконом твоим к тебе и не станет к тебе, и не станет, не станет ближе, чем к самим себе, чем к своим цветам, чем к самим себе.
10. Проплывают облака
Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение, над серебряными деревьями звенящие, звенящие голоса, в сумеречном воздухе пропадающие, затихающие постепенно, в сумеречном воздухе исчезающие небеса?
Блестящие нити дождя переплетаются среди деревьев и негромко шумят, и негромко шумят в белесой траве. Слышишь ли ты голоса, видишь ли волосы с красными гребнями, маленькие ладони, поднятые к мокрой листве?
«Проплывают облака, проплывают облака и гаснут...» — это дети поют и поют, черные ветви шумят, голоса взлетают между листьев, между стволов неясных, в сумеречном воздухе их не обнять, не вернуть назад.
Только мокрые листья летят на ветру, спешат из рощи, улетают, словно слышат издали какой-то осенний зов. «Проплывают облака...» — это дети поют ночью, ночью, от травы до вершин всё — биение, всё — дрожание голосов.