А дальше, блестя глазами,
шнурки, грильяж, папироски
высокими голосами
предлагают подростки.
О! Стемнело. Усталый
месяц вытянул руки.
Маленькие кинозалы
прекрасны в тоске, в разлуке.
Кассирша с прядью волнистой
в будке царит золотистой.
Билет покупаешь и входишь
в сумрак, где фильм поет.
Шумит кинолес блестящий,
пальмовый, настоящий,
и в луче серебристом
дым сигарет снует.
Как славно тут притулиться,
скрыться от непогоды,
с плюшевым креслом слиться
и умолкнуть на годы.
Плещет в сердце бездомном
река в серебристом свете.
Дремлешь в том зале темном
любовным письмом в конверте:
«Ты — как звезда над бором.
Ложусь я в постель пустую.
Где тот мост, на котором
встретимся вновь?
Целую».
Выходишь грустен, туманен,
заарка-заэкранен,
бредешь пустырем и шепчешь:
тут бы и кончить дни,
в кинозалах случайных.
Это — царство печальных.
В них так просто забыться.
Как прекрасны они.
КОНЬ В ТЕАТРЕ
На премьеру сатирического представления
по ошибке послали коню приглашение;
дескать, «имеем честь, лучшее место, такой-то вечер».
Конь приехал, но запоздал, в расчете на пышную встречу.
Билетер не хотел пускать. Но швейцар наклонился слева:
— Могут быть неприятности, лучше впустить, коллега.
Конечно, ржет и паскудит... А вдруг он инкогнито, Некто?
С виду он конь, а по сути, может, какой директор.
Дожили: все иллюзорно. Поди разберись со всеми.
Простой человек не пустит. А после скандалят в сейме.
Пустим. — Они поклонились. Конь в фойе оказался.
Тихо заржал от восторга. Потом слегка причесался.
И отправился в зал. Там в первом ряду улегся.
Солидно взглянул на сцену. И зрелищем сим увлекся.
На сцене пела певица, ладонь прижимала к сердцу.
Однако спустя полчаса заскучал он и начал вертеться.
Кто-то ему улыбнулся, что коню было очень лестно.
Конь потянулся и встал (копытами в плюш) на кресло
и стал раздавать поклоны. Причем весьма безупречно:
посланникам очень сердечно, студентам вполне беспечно.
Каждому, дескать, свое — будто он знал Лукреция.
В антракте конь овладел словами «аспект» и «концепция»
и сыпал ими на все стороны, производя колоссальный эффект:
игогогогоконцепция, игогогогоаспект.
Конь говорил. Публика ловила его слова.
Потом прибежал фотограф. Кинооператор накрутил две ленты.
А в финале программы на сцене была намалевана трава.
Конь вскочил. И траву съел. И сорвал аплодисменты.
В ЛЕСНИЧЕСТВЕ
Здесь, где купелью сонной
звезды мой смех встречают,
кирпичный домик спасенный
холм золотой венчает
в лесничестве Пране, ставшем
осенним спасеньем нашим.
Гаснут в комнатах теплых
лампы и блеск улыбок.
Сколько осени в стеклах!
А в осени — сколько скрипок!
И в них, друг друга толкая,
печали поют, не смолкая.
За окнами лес и поле,
лес — разговор сосновый.
С тихой неясной болью
день умирает новый,
и меркнет свет постепенно,
словно свечи Шопена.
Месяц в серебряной чаще,
в теплом ночном тумане,
одетый в парик блестящий,
играет, как Бах на органе.
А путь сверкающий Млечный
ночные холмы объемлет.
И этой музыке вечной
лесничество Пране внемлет.
О лесничество Пране!
Ропот дубов и грабов.
Ламп и свечей мерцанье,
мерцанье улыбок храбрых.
И крыши взмах черепичный
гудит, как рояль концертный.
У каждой стены кирпичной
месяц поет бессмертный.
Пустое стекло смеется.
Тропинка вьется, как в сказке.
В листве золотистой вьется
серебряный след коляски.
Серебряный месяц молча
в затылок лошадке светит.
Заснувший извозчик ночью
в лесничество Пране едет.