Люди начинают прибывать на панихиду и стоят на улице небольшими группами. Я узнаю Валерию Элиот[522], и после минутной неловкости завязывается разговор. Она рассказывает мне следующую историю: в день, когда умер ее муж, Би-би-си передало некролог, прочитанный Оденом. «Он был самый подходящий человек, — говорит она. — И все же я была немного удивлена его проворством». Через какое-то время, продолжает она, он приезжает в Лондон, звонит ей и говорит, что когда на Би-би-си узнали, что Элиот тяжело болен, они ему позвонили и попросили записать некролог. Уистан ответил, что отказывается говорить о Т. С. Элиоте в прошедшем времени, покуда тот жив. В таком случае, ответили с Би-би-си, мы обратимся к кому-нибудь еще. «Так что я стиснул зубы и сделал запись, — продолжал Оден. — И не будет мне покоя, покуда вы не отпустите мне этот грех».
Потом начинается панихида. Прекрасная, насколько такого рода событие может быть прекрасным. В окне за алтарем виден чудесный, залитый солнцем церковный дворик. Гайдн и Шуберт. Но когда квартет переходит на крещендо, я вижу в боковом окне подъемник, везущий рабочих-строителей на энный этаж соседнего небоскреба. Я вдруг соображаю, что это одна из тех вещей, которую заметил бы Стивен и потом вспоминал бы. И на протяжении всей панихиды у меня в голове звучат совершенно неподходящие строки из стихотворения Уистана про Моцарта[523]:
Так что, в конце концов, он — здесь: не как утешение, а как отвлечение. И еще — по привычке: полагаю, его строки очень часто приходили на память Стивену, как и строки Стивена — ему. Теперь и те, и другие обречены на вечную тоску.
Панихида закончена, все отправляются на Лаудон-Роуд, чтобы выпить в саду. Солнце печет, небо — твердая голубая плита. Общая болтовня, чаще всего слышно: «Конец эпохи» и «Какой чудесный день». Все это скорее похоже на пикник, чем на что-нибудь другое. Может быть, таким путем англичане скрывают свои подлинные чувства, хотя на некоторых лицах заметна растерянность. Леди Р. здоровается и говорит что-то в том смысле, что на всех похоронах обязательно думаешь про свои собственные, правда? «Нет», — возражаю я и, когда она выражает недоверие, объясняю, что при нашем роде занятий учишься четко фокусировать внимание, сочиняя элегии. Это, добавляю я, влияет и на отношение к жизни в целом. «Я имела в виду, что подспудно хочется прожить, по крайней мере, не меньше, чем умерший», — изворачивается леди Р. Я не спорю и двигаюсь к выходу. В дверях сталкиваюсь с новоприбывшей парой. Мужчина примерно моего возраста, откуда-то я его знаю (наверное, из какого-нибудь издательства). Мы неуверенно здороваемся, и он произносит: «Конец эпохи». Нет, хочется мне ответить, не конец эпохи. Конец жизни. Которая была дольше и лучше, чем твоя и моя. Вместо этого я просто изображаю на лице широкую жизнерадостную улыбку, в духе Стивена, и говорю: «Не могу с вами согласиться», — и иду прочь.
10 августа 1995
КОММЕНТАРИЙ
Принятые сокращения
G — Brodsky J. On Grief and Reason: Essays. New York: Farrar, Straus and Giroux, 1995.
L — Brodsky J. Less Than One: Selected Essays. New York: Farrar, Straus and Giroux, 1986.
ФВ1–2 — Бродский И. Форма времени. Стихотворения, эссе, пьесы в 2-х томах / Сост. В. Уфлянд. Минск: Эридан, 1992.
НН — Бродский И. Набережная неисцелимых. Тринадцать эссе / Сост. В. Голышев. М.: Слово, 1992.
ПГ — Бродский И. Письмо Горацию / Сост. Е. Касаткина. М.: Наш дом — L’Age d’Homme, 1998.
СС1–4 — Сочинения Иосифа Бродского. В 4-х томах / Сост. Г. Комаров. СПб.: Пушкинский фонд, 1992–1995.
В ссылках на настоящее издание «Сочинений Иосифа Бродского» римскими цифрами обозначен соответствующий том. Номера страниц приводятся через запятую.
Данный том настоящего Собрания повторяет структуру второго тома англоязычной эссеистики Бродского (G). На русском языке подобное издание осуществляется впервые. Некоторые из предлагаемых переводов были выполнены еще при жизни автора и при его непосредственном участии; многие эссе переведены на русский язык впервые специально для настоящего издания.
522
Валерия Элиот (Valerie Eliot) — вдова выдающегося английского поэта, лауреата Нобелевской премии (1948) Томаса Стернза Элиота (Thomas Sternes Eliot, 1888–1965).
523
Цитата из посвященного 200-летию со дня рождения Моцарта (1956) стихотворения «Metalogue to the Magic Flute» (W. H. Auden. Collected Poems. New York: Vintage Books; London: Faber & Faber, 1976, 1991. P. 578–581).