— Да, если у нее репертуар ограниченный.
— Ага. Демократия или тирания. Всего и делов. Верно, Базиль Модестович?
— Отчасти да, Цецилия, но вообще нет... Первое что-то запаздывает...
— То есть (широко раскрывает глаза) их больше?
— Зависит от географии. Европейская, например, истории мало вариантов оставляет. Чем больше страна, тем их, Цецилия, меньше. У большой страны их вообще только два. Либо могущественной быть и всех в бараний рог скручивать. Либо — наоборот. Хоть Дойчланд взять, хоть Русланд. То они великие, то они раздробленные. Полвека так, а полвека — этак. Округляю, конечно. Для наглядности.
— То есть, как Петрович? То он преследует, то — его?
— Вроде. Потому он и внутренних дел.
— Н-да, православным теперь не до внешних.
— Католикам тоже не очень.
— Не говоря — неверующим.
— Да, теперь лютеранам черед пришел в Европе распоряжаться.
— Поэтому и Густав до сих пор — финансовый?
— Именно.
— Теперь дела у нас только внутренние и финансовые.
— Плюс культура.
— Конечно.
— У малых стран культура — большой плюс. Даже если у них вариантов больше.
— Да кто их считал!
— Ну все-таки. Олигархия, теократия, партократия, бюрократия, анархия, оккупация, утопия. Минимум семь.
— Ну, с Базиль Модестычем нам это не грозит... Первое что-то долго не несут.
— Да какие там семь! От силы — три.
— Все-таки мы между двумя великими державами. Что упрощает выбор.
— Да: сфера влияния.
— Это если они великие не одновременно.
— А если одновременно, то и еще проще.
— Просто раздел.
— Эх.
— Н-да.
— То-то и оно...
— Кто старое помянет...
Появляется Матильда в леопардовой шубке на голое тело, катя перед собой тележку, на которую водружен поднос с дымящейся едой.
— Первое!
— Наконец-то!
— Валентино?
— Карден.
— А шарфик?
— Шарфик Гермес. Леопардовый...
— Горячее...
— Что у нас сегодня, Матильда?
— Утка пекинская, креветки сечуанские, поросенок хунаньский. И пельмени.
— Опять китайское!
— Не привередничай, Петрович.
— Вкусно ведь ужасно.
— Главное — разное. Первое. Второе. Третье...
— Да я не привередничаю. Просто палочками есть — пытка.
— Ну, это вас никогда не останавливало.
— Густав!
— Какое разнообразие все-таки!
— Гастрономический вариант демократии, ни дать ни взять.
— То-то они с политическим не торопятся.
— Мы — тоже. Хотя у нас — диетический.
— Да ты представь себе парламент ихний. При миллиардном-то населении. Там голосуй не голосуй.
— Да, представь, что ты в меньшинстве. Что 70 % за, а 30 % против. Все равно триста миллионов.
— И все палочками едят. Это если на два помножить, шестьсот миллионов палочек получается. Для одного только меньшинства.
— Может, нам им лес на палочки продавать, а, Густав?
— Нельзя, Базиль Модестович. Страна в год облысеет. Да и народу у нас на это не хватит. Даже если процесс механизировать. Не говоря — вручную. Хотя ручная работа лучше оплачивается. Теоретически.
— Может, спички тогда?
— Спички — шведская монополия.
— Да и не все китайцы курят.
— Но которые в меньшинстве, должны.
— Верно; взять хоть нас. Вся нация дымит...
— А еще можно спички вместе с сигаретами выпускать. С этой стороны пачки — наждак, а с этой — спички. А то их всегда ищешь. Шведы до этого вряд ли додумаются.
— Да у нас же табак не растет.
— Ну, на «Мальборо» можно наклеивать. Вручную или механизировать.
— Что скажешь, Густав?
— Да где нам столько «Мальборо» взять?
— Что да, то да.
Жуют.
— Жалко такой рынок терять. Даже если только на меньшинство ориентироваться.
— Не говоря уже о том, что это была бы поддержка демократии.
— Может, наручники им продать, Петрович? А то лежат, ржавеют.
— Во-первых, из нержавейки они. Во-вторых, сколько их у нас? Мы их покупали из расчета на одну треть населения. А у китайцев в одном Шанхае народу больше, чем у нас, включая новорожденных. И вообще — наручники продавать — большинство поддерживать. То есть тиранию. Западу не понравится.
— Ты бы об этом, Петрович, раньше подумал.
— Так я же брал их со скидкой! Как особо дружественная держава.
— Все равно. Вот куда весь наш золотой запас и ухнул.
— Да, теперь расхлебываем.
— А нельзя большинству продавать наручники, а меньшинству — ключики?
— Это, Базиль Модестович, статус кво поддерживать. Западу не понравится.