— Жалко все-таки такой рынок терять. Тем более, утка замечательная.
— Не говоря — креветки.
— А баранина?
— Арабские страны еще есть. Там все курят.
— Да, и большинство и меньшинство.
— И у всех — «ронсон».
— Тоже, между прочим, из нержавейки.
— И одежа у них тоже такая: не поймешь, где руки прячут.
— Там, где «ронсон» лежит.
— Не говоря — чадра.
— Это чтобы каждую бабу мужиком обеспечить. Независимо от внешних данных. И никаких тебе там трагедий Шекспира. В худшем случае, шок первой ночи, да и тот — взаимный.
— Петрович, как вам не стыдно.
— Им не наручники нужны, а...
— Петрович!!! За столом все-таки.
— Да ладно уж вам! Ты-то, Цецилия, чего? Ты-то лучше других знаешь, что с литературой у них швах. Ни тебе Лютера, ни тебе Вертера.
— Что да, то да.
— Жалко все-таки такой рынок терять. Может, бекон им наш продавать, Густав?
— Сначала поголовье свиное надо наладить. Хотя бы в довоенных масштабах.
— Ну, это не сложно. В конце концов, они не воевали. Восстановим...
— Так ведь на то и займы.
— С другой стороны, Базиль Модестович, сура 16-я Корана гласит: «Кто ест свинью, сам свинья».
— И рыбу они тоже не любят. Угря тем более.
— Портится быстро.
Жуют.
— И вообще займы нам не под это дают.
— ???
— Там все это конкретно оговаривается.
— ???
— Ну, во-первых, на нужды Государственного Совета.
— Так. Это понятно. Это — мы.
— Во-вторых, создание новых демократических структур и проведение реформ.
— Примерно то же самое.
— Потом на развитие современной технологии.
— Из той же оперы.
— Последний — самый крупный — на освоение национальных ресурсов...
— Я это, Густав, и имел в виду.
— В частности, водных. «Водных» подчеркнуто.
— Правильно. Набережную давно пора отремонтировать. Мне моего пуделя выводить стыдно.
— Замолчи, Цецилия... Что это они имеют в виду, Густав?
— Что вода — наше главное национальное богатство.
— А что! Они правы. Одни озера чего стоят! Не говоря про выход к морю.
— А реки? Не говоря про болота.
— На карту посмотришь — пить хочется.
— Или со спутника.
— Следят все-таки. Я имею в виду — за географией.
— Хотелось бы знать только, как их осваивать.
— Это в займе тоже оговорено. Мы должны начать производство газированной воды в европейском масштабе.
— Хотя могли бы и в азиатском.
— На карту посмотреть — и в мировом. Прожилки эти всюду синенькие.
— Как ляжки у Цецилии.
— Петроооооович!
— К 2000-му году, они считают, можем стать монопольными производителями газировки.
— Так это — когда еще будет.
— Сначала дожить надо.
— Мне только год до пенсии.
— Кроме того — выборы.
— А займы — вот они.
Все смотрят на Густава. Густав пятится, прижимая к себе туго набитый портфель.
— Что это вы на меня так смотрите?
— Как?
— Так.
— Как «так»?
Вокруг Густава постепенно смыкается кольцо.
— Сами знаете.
— А ты не боись.
— Да. Это не больно.
— Никто тебя не обидит.
— Цецилия, мишку загороди.
— Так он же неодушевленный.
— Это еще проверить надо.
— Ой! Трое на одного!
— Большинство называется.
— Ой!
— Не боись, говорю.
— Ой! Ой! Ой!
Короткая схватка. Петрович с портфелем Густава.
— Люди гибнут за металл. Как говорил Шаляпин.
— Гуно, «Фауст».
— Все-таки при социализме до рукоприкладства не доходило.
— Базиль Модестович?
— Я имею в виду, на заседаниях кабинета.
— Дензнаки были другие.
— И вообще — ценности.
— Их как раз не было.
— Поэтому и не доходило.
— Н-да...
— То-то и оно...
— Сколько там, Петрович?
— Согласно накладной, 2 миллиона.
— Чего: марок?
— Нет, долларов.
— Другие дензнаки.
— Значит, по 500 тысяч каждому.
— То есть как это каждому?! Густаву тоже?
— Густаву тоже.
— Да он же отдавать не хотел, господин Президент! То есть Базиль Модестыч. За что ему? Он же сопротивлялся!
— Он такой же член кабинета, Петрович, как ты, Цецилия или я.
— Да, просто в меньшинстве оказался.
— Демагогия! Мозги у вас от демократии размякли, что ли! Да наша доля увеличивается на 500 тысяч. Это даже если на три разделить...
— Пятьсот на три разделить — тем более поровну — даже Густав не сможет. Тем более — ты.
— А я и не буду! (Взрывается.) Ни на четыре, ни на три, ни пополам! Пошли вы все в задницу! Буржуи мягкотелые! Гнилье! Все — мое! Я отобрал, и это — мое! Пока. До встречи в Париже!