Сочинения Пушкина

О варвар! кто из нас, владелец русской лиры,
Не проклинал твоей губительной секиры?
Докучным евнухом ты бродишь между муз:
Ни чувства пылкие, ни блеск ума, ни вкус,
Ни слог певца «Пиров», столь чистый, благородный —
Ничто не трогает души твоей холодной!
На все кидаешь ты косой, неверный взгляд.
Подозревая всех – во всем ты видишь яд.
Оставь, пожалуй, труд, нимало не похвальный;
Парнас – не монастырь и не гарем печальный;
И, право, никогда искусный коновал —
Излишней пылкости Пегаса не лишал.

За этим стихом в издании г. Анненкова перерыв: вероятно, поэт допустил «некоторые намеки на современные лица и события», от которых издатель старался, по его словам, очищать пьесы Пушкина[9]. Не знаем, до какой степени полезно это очищение, потому что не имеем под руками полной пьесы; но думаем, что пьеса нисколько не потеряла бы своего художественного значения, если бы была напечатана вполне. Да если бы и так, то все-таки следовало бы выпущенные в пьесе стихи поместить хотя в примечаниях. Впрочем, так как этого не сделано, и, конечно, по уважительным причинам, то мы обращаемся к тому, что есть. Поэт продолжает свое обращение к Аристарху:

Зачем себя и нас терзаешь без причины?
Скажи, читал ли ты Наказ Екатерины?
Прочти, пойми его, увидишь ясно в нем
Свой долг, свои права; пойдешь иным путем.
В глазах монархини сатирик превосходный
Невежество казнил в комедии народной.
. . . . . . . . . . .[10]
Державин, бич вельмож, при звуке грозной лиры,
Их горделивые разоблачал кумиры;
Хемницер истину с улыбкой говорил;
Наперсник «Душеньки» двусмысленно шутил,
Киприду иногда являл без покрывала, —
И никому из них цензура не мешала.
Ты что же хмуришься? Признайся, в наши дни
С тобой не так легко б разделались они.
Ты в этом виноват. Перед тобой зерцало,
Дней Александровых прекрасное начало:
Проведай, что в те дни произвела печать!
На поприще ума нельзя нам отступать…

За этим стихом, заключающим в себе столь высокую и благородную мысль, опять находится у г. Анненкова перерыв, тем более досадный, что тут следовали, вероятно, какие-нибудь подробности, которые могли бы объяснить нам некоторые литературные взгляды Пушкина[11]. Но тут издатель опять оставляет нас в недоумении, и за последним, приведенным нами стихом следуют стихи, заключающие в себе возражение Аристарха, выказывающее его личность в несколько комическом свете:

Все правда, – скажешь ты, – не стану спорить с вами,
Но можно ль мне, друзья, по совести судить?
Я должен то того, то этого щадить.
Конечно, вам смешно, а я нередко плачу.
Читаю да крещусь, – мараю наудачу.
На все есть мода, вкус. Бывало, например,
У нас в большой чести Бентам, Руссо, Вольтер;
А нынче и Миллот попался в наши сети.
Я бедный человек; к тому ж жена и дети…

9

Приводим эти пропущенные строки:

Чего боишься ты? Поверь мне, чьи забавы —Осмеивать закон, правительство иль нравы,Тот не подвергнется взысканью твоему;Тот не знаком тебе, мы знаем почему, —И рукопись его, не погибая в Лете,Без подписи твоей разгуливает в свете.Барков шутливых од тебе не посылал,Радищев, рабства враг, цензуры избежал,И Пушкина стихи в печати не бывали;Что нужды? их и так иные прочитали.Но ты свое несешь, и в наш премудрый векЕдва ли Шаликов не вредный человек.

10

В издании Анненкова здесь были пропущены строки:

Хоть в узкой голове придворного глупцаКутейкин и Христос – два равные лица.

11

Приводим пропущенные в издании Анненкова строки:

Старинной глупости мы праведно стыдимся,Ужели к тем годам мы снова обратимся,Когда никто не смел отечество назвать,И в рабстве ползали и люди и печать?Нет, нет! Оно прошло, губительное время,Когда невежества несла Россия бремя,Где славный Карамзин снискал себе венец,Там цензором не может быть глупец…Исправься ж, будь умней и примирися с нами.