5. Херефонт. Кто из людей, Сократ, отважится подумать или словами обозначить нечто подобное? Никому не доступно сказать об этом!
Сократ. А разве нам не придется созерцать, если станем людей друг с другом сравнивать, — какие пропасти раскрываются и в силе, и в бессилии! Сравни мужчину в полном расцвете возмужалости с малышом глупым, так, пяти или десяти дней от рождения, и ты сам удивишься. Слишком велико, пожалуй, различие между силой и бессилием во всех наших делах, жизнью вызванных, — и в смысле различных искусств, столь богатых различной выдумкой, и в смысле телесных сил и душевных наших способностей. Разве может, как сказал я, дело мужчины на ум прийти малому ребенку?
6. И мощью тела один, но взрослый, мужчина окажется неизмеримо сильнее многих только что родившихся младенцев. Ибо тысячи их, тысячи тысяч один взрослый без труда, конечно, одолеет. Юность наша, во всем совершенно беспомощная и в самом начале претерпевающая непреодолимые трудности, сопутствует человеку, как положено это природой. Но если столь отличается, как оказывается, человек от человека, то чем же покажутся огромные небеса, по сравнению с нашей силой, тому, кто до уразумения таких вещей поднялся? Несомненным будет для большинства: если эта вселенная пространством имеет столь явный перевес над Сократом и Херефонтом, то не будут ли и способности ее, разуменье и рассудительность — соответственно отличны от наших сил и способностей?
7. Для тебя, для меня и для многих людей, нам подобных, — многое невозможно, что для других окажется очень легким. Например, на флейте играть никогда не игравшим, или правильно читать и писать — не знающим грамоты, покуда остаются они необученными, более невозможно, чем сделать женщиной птицу или птицей женщину. Природа помещает в пчелиные соты существо, ног и крыльев лишенное, после — ноги предоставляет, крылатым делает и, расцветив пестро, прекрасно и многообразно, взорам нашим являет пчелу, труженицу искусную над божественным медом. Так же из яиц, немых и безжизненных, природа выводит много пород пернатых, наземных и водных живых существ, святым искусством, как иные говорят, великого Эфира воспользовавшись.
8. Итак: велики силы бессмертных! А мы, смертные, во всех отношениях ничтожны, мы, чьи взоры ни большого, ни малого не в силах охватить, кого приводит в затруднение все происходящее вокруг, — что же мы можем сказать уверенного о женщине Гальционе и о соловье Филомеле? А славную сказку, что отцы наши нам рассказали, я в том же виде детям передам, о тебе, певунья тоски, о твоих жалобных стонах. И не раз воздам похвалу твоей чистой преданности и привязанности к мужу перед обеими женами моими, Ксантиппой и Мирто: все расскажу им и вдобавок — про почет, который ты нашла у богов. Не правда ли, и ты так же поступишь, Херефонт?
Херефонт. Да подобает так поступать, Сократ, ибо в том, что ты рассказал, содержится двойной призыв к женам и мужьям — пребывать в согласии.
Сократ. А теперь, простившись с Гальционой, возвратимся из Фалера в город. Уже пора.
Херефонт. Ты прав: пора! Так и поступим.
Перевод Ю. Ф. Шульца
Подагрик, Хор, Подагра, Вестник, Врачи и Страдания
Подагрик
Сколь ненавистно имя всем богам твое,
Подагра, дочь Коцита, сколько слез в тебе.
В глубинах черных Ада родила тебя
Эриния Мегера и вскормила там
[5] Своею грудью; после молоко, как яд,
Жестокому младенцу Алекто дала.
О самый гнусный демон, кто дерзнул тебя
Явить на свет? Погибель ты приносишь нам.
Ведь если кара людям за злодейства их
[10] И после смерти с ними, ни к чему тогда
Терзаем Тантал жаждой; Иксион страдать
Не должен, век вращаясь с колесом своим;
Не должен камень тяжкий поднимать Сизиф;
Но всех виновных надо наказать одним:
[15] Пусть их суставы крутит злая боль твоя,
Недуг терзает тело; мой удел — страдать.
От пальцев рук до пальцев на ногах во мне
Разлилась желчи горечь, гноем все полно!
Как стеснено дыханье! Все пути его
[20] Закрыты, и мученья оттого сильней.
Из самых недр телесных рвется, плоть губя,
Пылая вихрем жара, огневая боль;
Как будто кратер Этны до краев в огне,
Иль это Сицилийский меж морей пролив
[25] Стремительно несется в свистопляске волн,
Крутя водовороты средь камней и скал.
О ты, конец болезни, недоступный нам!
Сколь глупы мы, лелея о тебе мечту:
Напрасная надежда обольщает нас.
Хор
[30] На Диндиме край Кибелы
Где фригийцы крик священный
В честь тебя, о нежный Аттис,
Издают. И, подражая
Песням Фригии, на Тмоле
[35] Шумно праднуют лидийцы.
А под звуки тамбуринов
В критском ритме громко "эван!"
Восклицают Корибанты.
И трубы могучий голос
[40] Раздается в честь Ареса,
Неудержного в сраженьях.
Ну, а мы тебе, Подагра,
Посвященные, приносим -
Лишь весна придет — стенанья
[45] В дни, когда травой зеленой
Все луга покрылись пышно
И под ласковым Зефиром
Зеленеют все деревья.
О своем несчастном браке
[50] Плачет ласточка; а ночью
По лесам несутся стоны -
Жребий Итиса печальный
Там оплакивает Прокна.
Подагрик
Увы, от бед спаситель, палка мне в удел -
[55] Нога досталась третья. Поддержи меня
И по пути прямому мне направь шаги,
Чтоб на земле оставить мог я твердый след.
Воспрянь, несчастный, с ложа подними свои
Больные члены, бросив темный угол свой.
[60] Гони от глаз ночную бездну мрака прочь,
И, выйдя к свету солнца, полной грудью ты
Дыши и, наслаждаясь, чистый воздух пей.
Пять дней прибавить надо к десяти другим,
Как я вдали от солнца чахну день за днем;
[65] Во тьме на жестком ложе исстрадался весь.
Но бодрость и веселье не утратил я
И вот стремлюсь направить к двери робкий шаг,
А тело, сил лишившись, неподвластно мне.
Воспрянь же духом, зная: коль подагрик вдруг
[70] Захочет прогуляться, да не хватит сил,
То это означает: он уже мертвец.
А ну-ка!
А это кто плетется? Палки в двух руках,
На голове венок из бузины надет?
[75] Какому богу буйный хоровод они
Ведут? Уж не тебя ли славят, Феб-Пеан?
Но нет, ведь лавр дельфийский не венчает их.
Не в честь ли Вакха звучный здесь поется гимн?
Но нет отличья Вакха — на кудрях плюща.
[80] Так кто же вы, о гости, что явились к нам?
Всю правду нам откройте, возвестив ее.
Друзья, какой богине вы поете гимн?
Хор
А ты-то сам откуда, вопросивший нас?
И палка и походка выдают тебя:
[85] Богини необорной миста видим мы.
Подагрик
Так, значит, я достоин той богини сам?
Хор
Афродиту, богиню Киприйскую,
Ту, что с высей эфира спустилась к нам
В блеске дивной своей красоты, вскормил
[90] Сам Нерей среди пены и волн морских.
А там, где начало берет Океан,
Олимпийского Зевса супругу,
Белорукую Геру — богиню
Вскормила Фетида грудью своей.
[95] А Кронид, величавый из всех богов,
Из бессмертной своей головы родил
Деву с сердцем, не знающим страха,
Ту, что любит сраженья, — Афину.
А наша благая богиня на свет
[100] Первой старцем Офионом рождена
Средь объятий веселых и ласковых.
Даже злой прекратился тогда хаос,
Засверкала заря, и явилось к нам
В лучезарном сиянии солнце.
[105] Объявилась тогда и Подагры мощь
Ведь как только на свет появилась ты
И мойра Клото приняла тебя,
Засмеялись от радости небеса,
И эфир зазвучал, отвечая им. [110] А тебя на обильной своей груди
Преисполненный счастья, вскормил Плутон.