1930
«Снег идет над голой эспланадой…»
Снег идет над голой эспланадой;
Как деревьям холодно нагим,
Им должно быть ничего не надо,
Только бы заснуть хотелось им.
Скоро вечер. День прошел бесследно
Говорил; измучился; замолк,
Женщина в окне рукою бледной
Лампу ставит желтую на стол.
Что же Ты, на улице, не дома,
Не за книгой, слабый человек?
Полон странной снежною истомой
Смотришь без конца на первый снег.
Все вокруг Teбе давно знакомо.
Ты простил, но Ты не в силах жить.
Скоро ли уже Ты будешь дома?
Скоро ли Ты перестанешь быть?
Декабрь 1931
«В зимний день на небе неподвижном…»
В зимний день на небе неподвижном
Рано отблеск голубой погас.
Скрылись лампы. Гаснет шорох жизни
В тишине родился снежный час.
Медленно спускаясь к балагану
Снег лежит на полосатой ткани,
Пусто в роще, грязно у шлагбаума,
Статуи покрылись башлыками.
Расцвело над вымершим бульваром
Царство снега заметя следы.
Из домов, где люди дышат паром,
Страшно выйти в белые сады.
Там все стало высоко и сине.
Беднякам бездомным снежный ад,
Где в витринах черных магазинов
Мертвецы веселые стоять.
Спать. Лежать, покрывшись одеялом,
Точно в теплый гроб сойти в кровать.
Слушать звон трамваев запоздалых,
Не обедать, свет не зажигать.
Видеть сны о дальнем, о грядущем.
Не будите нас, мы слишком слабы.
Задувает в поле наши души
Холод счастья, снежный ветер славы.
И никто навыки не узнает
Кто о чем писал, и что читал,
А наутро грязный снег растает
И трамвай уйдет в сияньи в даль.
27 декабря 1931
«В горах вода шумит; под желтыми листами…»
1
В горах вода шумит; под желтыми листами,
От самых облаков сбегая в темный лог
Разубрана осенними красами
Природа спить, и сон ее глубок.
На высотах загадочно и нежно
Чуть видных облаков недвижна череда;
И все-таки близка и неизбежна
Холодная пора, как в прошлые года.
Все успокоено, ни счастия, ни страха;
И только Ты, не смог судьбе простить,
И с тем восстал из низменного праха
Чтоб естества бояться и хулить.
2
Осенью горы уже отдыхают,
Желтая хвоя тепла меж камней.
Тихо осеняя птица вздыхает
В чистой лазури уж ей холодней.
Пышно готовится к смерти природа
В пурпур леса разрядив.
Ты же не хочешь уйти на свободу,
Счастье и страх победив.
Значить, что счастье Тебе не откроется
В мирной и чистой судьбе.
Значить не время еще успокоиться
Нужно вернуться к борьбе.
3
Все также мир высок и прекрасен,
Ярок и предан своей судьбе.
Все также напрасен подвиг, напрасен,
Все также больно Teбе.
Будь же спокоен и верен боли,
Как и она верна.
Птица тоскует над скошенным полем
В чистой лазури без дна.
Черною точкой высоко, высоко
Ястреб кружит над болотной осокой.
Яркие тают огни на воде,
Сумрачно птица поет о беде.
4
Ветер гонит тучи,
Мчится прах летучий,
Годы не важны,
Люди не страшны.
Серый день холодный,
Яркая листва,
Тягостный, свободный
Праздник естества.
Как темна природа
Дикая, пуста
И смешна свобода
Мертвого листа.
Ветер гонит тучи
Мчится прах плакучий
Хлопает окно,
Сердцу все равно.
5
Ты уснешь и все забудешь
Подожди еще в пыли,
Все что Ты на свете любишь
Спит уже вдали.
Слишком долго жил на свете
Ненаглядное забыл
Превратился в хладный ветер
Превратился в пыль.
Смотрит сердце ледяное,
В небо синее, больное
Ты напрасно пережил
Все, чем в жизни дорожил.
Птицы носятся над садом,
Тихо начал газ рябить
Ничего Тебе не надо
Только все забыть.
1931–1935
«Вечер блестит над землею…»
Вечер блестит над землею,
Дождь прекратился на время,
Солнце сменилось луною,
Лета истаяло бремя.
Низкое солнце садится
Серое небо в огне;
Быстрые, черные птицы
Носятся стаей в окне.
Так бы касаться, кружиться,
В бездну стремглав заглянуть,
Но на земле не ужиться,
В серое небо скользнуть.
Фабрика гаснет высоко,
Яркие, зимние дни.
Клонится низко осока
К бегу холодной волны.
Черные, быстрые воды
Им бы заснуть подо льдом.
Сумрачный праздник свободы
Ласточки в сердце пустом.