Как тяжело катить стеклянный шар:
В нем жизнь прошла наедине с собою.
Осенним ярким солнцем освещен,
Он кажется пустым и золотым.
Горит трава, в кустах издохли змеи,
На красный камень бабочка садится,
Несется поезд, скор на повороте,
Но нет, не может здесь остановиться.
В пещере льется чистая вода.
Глухонемые души слышат звуки.
А выше снег прекрасный навсегда.
Чего ж ты ждешь? умой больные руки
Звезда Пилата поцелует их.
Как сон, спокоен лес. Как сон затих.
Напрасная музыка
Вечером ярким в осеннем парке
Музыка пела: «Вернусь, вернусь».
Вечером дивно прекрасным и кратким
Сердце не в силах забыть свою грусть.
Белое лето дождем отшумело,
Boт уж лазоревый август расцвел.
Сердце к туману привыкнуть успело,
К близости долгих метелей и зол.
Слишком прекрасно лазурное небо.
«Больно мне, больно и я не вернусь».
Музыка тихо вздыхает без дела,
Сердце не в силах забыть свою грусть.
Бескорыстье
Серый день смеркается, все гаснет,
Медленно идет дождливый год.
Все теперь напрасно и все ясно,
Будь спокоен, больше ничего.
Значит, будет так, как обещала
Страшная вечерняя заря,
Только не поверил ты сначала,
Позабыл свой первый детских страх.
Все казалось: столько жизней бьется,
В снежном ветре падает на лед,
Но тебя все это не коснется,
Кто-нибудь полюбит и поймет.
Нет, мой друг. Знакомой уж дорогой
Так же страшно, так же тонок лед,
И никто не слышит кроме Бога,
Как грядущий день в снегах поет.
Серый сад закрыт и непригляден,
Снег летит над тощею травой,
Будь же сердцем тверд и непонятен,
Жди спокойно ранний вечер свой.
Романс
Изумрудное небо сияет,
Темен город, таинственен сквер.
Саломея — душа забывает
Как похож был твой голос на смерть
Помню я, Ты пришла из заката
С черной чашею в тонких руках.
Вечер в пении белых акаций
Отходил за рекой в облака.
Все казалось бесцельным и странным
Черный рыцарь глаза закрывал.
Над болотом оркестр ресторанный
В бесконечной дали проплывал.
Спящий призрак, ведь я не умею
Разбудить Тебя, я Твой сон.
Пела, низко склонясь, Саломея
Над болотной водой в унисон.
Минет время, исчезнет вчерашний
Чернокрылый призрак земли.
Буду ждать Тебя в замке на башне,
Где звезда напевает вдали.
Золотая, иная, живая
Неразлучна с тобою в веках.
Спи мой рыцарь, над Ронсевалем
Так прекрасны огни в облаках.
Чтобы ты не увидел горя,
Прожил счастливо этот год,
Брошу черную чашу в море,
Отойду в сиянье болот.
На горах розовеют годы,
Все прошедшее близко к весне,
Где под яркой звездою свободы
Память спит, улыбаясь во сне.
1929.
Молитва
Ночь устала. И месяц заходит.
Где-то утренний поезд пропел.
Страшно думать как время проходит
Ты ж ни думать, ни жить не успел.
Вечно ищем забыть и забыться,
Ходим, шутим и карты сдаем.
На таинственный суд ли явиться?
Отрешиться ль от страха в пустом?
А потом, на исходе дурмана,
Видеть бледную, страшную ночь
Точно смерть из окна ресторана,
И никто уж не в силах помочь.
Нет, уж лучше при лунном сияньи
Буду в поле судьбу вспоминать,
Слушать лай отдаленный в тумане,
О содеянном зле горевать.
Лучше сердце раскрою, увижу
Маловерье и тщетную тьму.
Осужу себя сам и унижу,
Обращусь беззащитно к Нему.
Поэзия
Китайский вечер безразлично тих.
Он, как стихи, пробормотал и стих.
Он трогает тебя едва касаясь,
Так путешественника лапой трогал заяц.
Дымится мир над переулком снова
Она витает, дымная вода
На мокрых камнях шелково блистает,
Как молоко сбегает навсегда.
Не верю я Тебе, себе, но знаю,
Но вижу как непрочны я и Ты,
И как река сползает ледяная,
Неся с собою души с высоты.
Как бесконечно трогателен вечер,
Когда клубится в нем неяркий стих,
И, как пальто надетое на плечи,
Тебя покой убийственный настиг.
1925
Дни потопа
1
Шум приближался, огонь полыхал за туманом.
Что-то мелькало и снова молчали в столовой.
Лег не раздевшись и руки засунул в карманы,
В свежесть подушек ушел отрицатель суровый
Спит и не думает больше, не хочет, не знает.
Тихо смеркается лампа и вот темнота.
Жизнь в подземелье огромную книгу читает.
Книга сияет и плачет, она высока и пуста.