И этому научает нас не только великий Моисей, но и та святая неве ста, о которой богомудрый Павел говорит: Обручих вас единому мужу деву чисту представити Христови (2 Кор. 11, 2). Ибо она в Песни Песней взывает Жениху: Яви ми зрак Твой, и услышан сотвори ми глас Твой: яко глас Твой сладок, и образ Твой красен (Песн. 2, 14). Испол нившись любви по слуху о Женихе, не довольствуется этим слухом, но желает слышать самый голос Его. И, окрылившись рассказами о красоте Его, вожделевает самого лицезрения, выражая приверженность произне сенными похвалами, и говорит: Яви ми зрак Твой, и услышан сотвори ми глас Твой: яко глас Твой сладок, и образ Твой красен.
Сию–то возлюбив красоту, посредник и невестоводитель Невесты сей — богомудрый Павел изрек это исполненное любви слово: Кто ны разлучит от любве Христовы? Скорбь ли, или теснота, или глад, или гонение, или нагота, или беда, или меч? Яко же есть писано: яко Тебе ради умерщвляемы есмы весь день: вменихомся яко же овцы заколе ния (Рим. 8, 35 — 36). Потом показывает и причину терпения, ибо гово рит: Во всех сих препобеждаем за возлюбившаго ны Бога (37). При нимая во внимание, кто мы и каких насладились благ, рассудив, что не мы первые возлюбили, но сами возлюблены и потом уже воздали любовью, и возлюблены, когда ненавидели, врази бывше примирихомся (Рим. 5, 10), и не сами умолили сподобить нас этого примирения, но дан нам ходатаем Единородный, и мы, оскорбившие, утешены оскорбленным; а сверх этого, представив в уме животворящий крест Распятого за нас, спасительные страдания, прекращение мучительства смерти, дарованную нам надежду воскресения — все это и подобное ему приемля во внима ние, побеждаем встречающиеся нам скорби и, памятование благодеяний противополагая временному злостраданию тела, с любовью переносим приражение горестного, потому что, сравнивая печали житейские с лю бовью ко Владыке, находим их крайне легкими. Если соберем вместе все мнимые приятности и удовольствия, то противопоставляемая им божественная любовь показывает, что они несостоятельнее тени и крат ковременнее весенних цветов.
Это апостол ясно выражает, как и в приведенных уже словах, так и в том, что говорит далее. Известихся бо, говорит он, яко ни смерть, ни живот, ни ангели, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 8, 38 — 39). Поскольку выше, представив только одно печальное, сравнивал скорбь, тесноту, гонение, глад, наготу, беду, меч, т. е. насильственную смерть, то здесь справедливо к скорбному прилагает и радостное, к смерти — жизнь, к чувственному — мысленное, к видимому — невидимые силы, к настоящему и преходящему — будущее и постоянно пребывающее, сверх же того — глубину геенны и высоту царствия; но сравнив это и найдя, что все: и печальное и радостное — уступает любви и что утрата люб ви нестерпимее мучения в геенне, и, показав, что, если бы только это было возможно, то при любви божественной и угрожающее мучение предпочел бы он обетованному Небесному Царству без любви, апостол в упоении любовью доискивается и несуществующего и усиливается даже это сравнивать с любовью к Богу, ибо говорит: Ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем, т. е. , не только всему в совокуп ности, видимому и невидимому предпочитаю любовь к Спасителю и Искупителю, но, если бы открылась и другая какая тварь, высшая и лучшая этой, и та не убедит меня изменить любви. Но если кто предло жит мне и радостное, только без любви, не приму. А если кто за любовь причинит мне и скорби, они будут для меня вожделенны и крайне любезны. И ради любви для меня голод приятнее всякого наслажде ния, гонение сладостнее мира, нагота привлекательнее багряницы и зла тотканых одежд, беда усладительнее всякой безопасности, насильствен ная смерть предпочтительнее всякой жизни, потому что сама причина страданий делается для меня отрадою, так как невзгоды эти принимаю за Возлюбившего и вместе Возлюбленного.