Если не возненавидим того, что достойно порицания, то, пока носим это в душах своих, не можем ощутить зловония и смрада в действенности всего этого. Пока не отринешь от себя того, что неуместно, до тех пор не узнаешь, каким покрыт ты стыдом и сколько должен краснеть от сего. Когда же бремя свое увидишь на других, тогда узнаешь лежащий на тебе стыд. Удались от мира, и тогда узнаешь зловоние его. А если не удалишься, не узнаешь, сколько он смраден; напротив же того, скорее как в благоухание облечешься в зловоние его и наготу стыда своего будешь почитать завесою славы.
Блажен, кто удалился от мира и от тьмы его и внимает себе единому. Ибо прозорливость и рассудительность не могут действовать в том или услуживать тому, кто проводит жизнь в делах суетных. Да и как возмущаемая его рассудительность в состоянии будет различать, что должно? Блажен, кто вышел из усыпления в упоении своем и на других усматривает, какова ненасытимость сим упоительным чадом! Тогда познает он собственный свой стыд. А пока человек носит в себе чад упоения грехами своими, благоприличным кажется ему все, что ни делает он. И как скоро природа выходит из своего чина, все равно — упоена ли она вином или похотями: потому что и то и другое выводит из надлежащего состояния, и тем и другим одинаковое распадение производится в теле, вмещающем в себе это; хотя способы различны, но растворение одно. И хотя одинаково изменение, но различия причин бывают не равные, распознаются же и по приемлемости каждого.
За всякою отрадою следует бедствование, и всякое бедствование ради Бога сопровождается отрадою. Если все, что есть в этом мире, подлежит тлению, а тление и здесь, и в будущем веке, и во время исхода бывает от противных причин, и наипаче от непотребного сластолюбия или от противоположного сему сластолюбию злострадания, претерпеваемого при освящении, то Бог и сие устрояет по человеколюбию, чтобы или во время самого пути, или в конце его вкусить нам наказания, и тогда уже, по богатой милости Его, прейти путь, в одном случае — как некое воздаяние, а в другом — как залог. Ибо не возбраняет приобретать доброе даже до последнего часа; но действительно возбраняет злое, потому что оставляется во зле, как написано, достойный наказания. Наказуемый здесь ради стыда своего вкушает своей геенны [ [66]].
Остерегайся собственной своей свободы, предшествующей лукавому рабству. Остерегайся утешения, предшествующего брани. Остерегайся ведения, предшествующего встрече с искушениями, а что всего чаще бывает, желания сей встречи, прежде совершения покаяния. Ибо если все мы грешники, и никто не выше искушений, то ни одна из добродетелей не выше покаяния, потому что дело покаяния никогда не может быть совершенно. Покаяние всегда прилично всем грешникам и праведникам, желающим улучить спасение. И нет предела усовершению, потому что совершенство и самых совершенных подлинно нескончаемо. Посему–то покаяние до самой смерти не определяется ни временем, ни делами. Помни, что за всяким удовольствием следуют омерзение и горечь, как неразлучные спутники.
Остерегайся радости, с которой не соединена причина к изменению. Ибо касательно всего, в чем сокрывается высшее смотрение, не можешь ты постигнуть и познать предела и причины изменения в этом. Бойся тех, о ком предполагаешь, что идут прямым путем, потому что они, как говорится, ходят вне пути. Тот, кто премудро умеет управлять кораблем мира, во все, что в мире, вложил изменяемость; и что вне этого, то — тень.
За отдохновением членов следует исступление и смущение помыслов; за неумеренным деланием — уныние, и за унынием — исступление. Но одно исступление различно от другого. За первым исступлением по отдохновении следует блудная брань, а за исступлением от уныния — оставление безмолвной своей обители и перехождение с места на место. Соразмерному же и ревностно продолжаемому деланию нет цены. Умаление в этом умножает удовольствие, и неумеренность умножает исступление. Терпи неразумие естества твоего, которое побеждает тебя, брат, потому что уготован ты быть в оной премудрости, имеющей вечный венец начальства. Не бойся смятения в Адамовом теле, уготованном быть в оном наслаждении, ведение которого здесь выше ума плотяных, — быть, когда приидет небесный Образ, то есть Царь мира. Не смущайся изменением и смятением естества, потому что временно злострадание в этом для приемлющего оное с удовольствием. Страсти подобны небольшим псам, которые привыкли быть на мясных рынках и убегают от одного голоса, а если не обратят на них внимания, наступают как самые большие львы. Ставь ни во что малое пожелание, чтобы не питать в себе мысли о силе его распадения, потому что временное терпение в малом отдаляет опасность в великом. Невозможно преодолеть великого, если не препобедишь маловажного.