28. Такие <вещи>, как озарение мыслей, [755] точное понимание стихов <Писания> и подобные, являются веревкой для ума святых в час молитвы и службы: ибо при помощи их от пустого блуждания [756] удерживается ум и приближается к Богу. Ибо без них нет другого похвального средства для ума освободиться от внешних помыслов и собраться внутрь себя на службе и на молитве — если, конечно, <мы не следуем> тем, кто учит, что мы должны оставить божественное размышление [757] и точное исследование смысла [758] стихов, и кто <позволяет> разуму своему блуждать в фантазиях, так, как если бы они имели доступ к чему–то большему, чем то, что возможно для мирян.
29. Но у многих отсутствует и в немногих обретается то, что требует безмолвия, великого трезвения и чистоты разума, <а именно> то, что вызывает озарение помыслов в час молитвы благодаря устремленности к божественным тайнам. [759] Воображение же разума и добровольное сочетание помысла [760] с каким–либо образом или фантазией есть то, что достижимо даже для мирянина: для этого не нужна ни чистота, ни безмолвие, ни пустынножительство. Для чего же тогда трудность отшельничества, удаление от мира и озарение помыслов в час молитвы? Неужели тщетно мы подвизаемся и бесцельно трудимся, если мирянин, живущий в миру и имеющий жену и детей, [761] может совершать все это, когда захочет? Неужели надежда наша не <простирается> далее этого?
30. Истинное видение Иисуса Христа, Господа нашего, <заключается в том>, чтобы постичь силу домостроительства Его по отношению к нам и опьянеть от любви к Нему благодаря прозрениям в те многие дивные вещи, которые связаны с <этим видением>.
31. Служба псалмов есть закон, который порабощает душу смирению, свойственному подчиненным. [762]
32. В законе этом есть свобода, и в свободе есть закон. Некоторые испытываются и побеждают благодаря закону, другие же — благодаря свободе от него.
33. В свободе, как говорят, человек достигает большего преуспеяния, чем подчиняясь закону. Однако многие ошибочные пути весьма часто вытекают из свободы; многие виды падения таятся в ней. А с законом никто не сбивается с пути: те, кто сохраняет себя в узде его, могут подвергнуться падению в том случае, если они прежде всего оставили его и пренебрегли им. Поэтому древние святые, которые совершили свой путь не сбившись с него, подчиняли себя закону. Многие, однако, оставив законные пределы, прибавили к своей деятельности [763] то, что сверх закона, но их дополнительный труд, который вне закона, не воспрепятствовал им впасть в руки демонов. Никто не сможет оспаривать это, ибо, словно лучи солнца, воссияли рассказы об этих <мужах> для нашего научения. [764]
34. Есть закон свободы, и есть закон рабов. Рабский закон — это когда говорят: «Я вычитаю столько–то псалмов за каждой службой и такое–то количество их на каждой молитве». <Такой человек> находится под ярмом во все свои дни, без изменения: не может он ничего изменить, так как связан необходимостью в молитве и службе детально следовать тому, что он установил для себя, то есть строго соблюдать число <псалмов> и время, <проведенное в чтении>. Все это совершенно чуждо всему пути истинного знания, ибо при этом не учитываются [765] ни <божественные> действия, ни немощь естества, ни необходимость постоянной борьбы. [766] В первом <случае> благодать дается так, что человек задерживается <на молитве> по собственной воле; во втором <случае> естество оказывается слишком слабым для исполнения правила по причине <демонских> нападений, которые способствуют усмирению гордыни.
35. Закон свободы <состоит> в неизменном исполнении семи служб, которые Святая Церковь установила для нашего целомудренного образа [767] через Отцов, собранных Духом Святым на Вселенский Собор. [768] И нельзя нам, отшельникам, думать, что мы не должны подчиняться Церкви, ее руководителям и их законам. Именно по этой причине соблюдаем мы предел семи богослужебных часов, как Церковь установила для нас, чад своих. <Это не означает>, однако, ни того, что за каждой службой я должен исполнять такое–то определенное количество псалмов, ни того, чтобы человек устанавливал на каждый день определенные количества молитв <для произнесения> между этими службами в течение ночи и дня, или временной предел для каждой из этих молитв, или определенный порядок слов. Но сколько благодать дает ему силы, столько и задерживается он на каждой молитве, и молится столько, сколько необходимо, и использует ту молитву, которую хочет. И пока он молится, он становится все более собранным и нерассеянным, [769] особенно по причине наслаждения <молитвами> подобного рода. И в соответствии с силой естества и мудростью, какую дает ему Господь, измеряет он свое прошение.
759
Вар. «в результате возбуждения во время <совершения> божественных таинств», т. е. Евхаристии.
768
«Вселенским Собором» в собственном смысле в Восточно–сирийской Церкви называли Никейский Собор 325 г. Преп. Исаак ссылается на апокрифическое 54–е Правило этого Собора, предписывающее совершать семь служб в день.