4. Мы же возрадуемся и возблагодарим Бога за то, что удостоились хотя бы на малое время возможности избежать болтовни и разговора со страстями, хотя с целью борьбы[1119] мы можем быть заняты ими; ибо мы оказываемся хотя бы на один миг благодаря собеседованию с каким–либо прекрасным размышлением превыше борений и размышления о состязаниях <со страстями> и об образах страстей. А без постоянного чтения в безмолвии, без мысли <о Боге>, без поиска сокровенного смысла[1120] и без молитвы приобрести это невозможно.
5. Чтение, конечно же, есть источник и родитель молитвы; оба они[1121] к любви Божией переносят нас. И, подобно меду в сотах,[1122] изливается в сердце наше сладость <любви этой> постоянно; и ликует душа наша от того вкуса, который изливают в сердце наше сокровенное служение и чтение.
6. Кто когда–либо познал то пламя, которое охватывает сердце благодаря этому?[1123]
7. Если хранение сердца намного важнее, чем что бы то ни было, оно никоим образом не может появиться благодаря борениям и ухищрениям, но только благодаря собеседованию с Богом. Поэтому блаженны те, кто удостоился этого, ибо, соединившись с Господом нашим в мысли сердечной и полноте ума, благодаря постоянной памяти о Нем удостоились они избежать собеседования и разговора со страстями, возжелав одного лишь собеседования с Богом.[1124] Постоянное чтение с прекрасными[1125] размышлениями, исследованием и поиском тайн — все это есть прекрасное[1126] собеседование с Богом. Кто постоянен в этом, тот придет к всецелой совокупности телесных служений.[1127] Многократно благодаря этому[1128] <случается>, что даже воспоминание мирских образов не появляется в разуме, особенно у тех, кто читает и размышляет с той целью, чтобы ум их произрастил некую тайну истины[1129] по причине постоянного наслаждения великими словами, над которыми размышляют[1130] они ночью и днем.
8. Прекрасным деланием инока[1131] и главным служением его является то, чтобы в мысли своей и воспоминании своем был он соединен с Господом нашим, хотя бы частично. Если человек достиг этого, то какой еще работы требуют от рук наших те «умники»,[1132] которые имеют праздный ум и <в действительности сами> являются неучами?[1133]
9. Блажен ум, удостоившийся того, что является <плодом> постоянного размышления о Боге, раздумья[1134] и мысли о тайнах Его. Исполняется на нем на всякий миг сказанное: Господи, Ты исполнил сердце мое веселием.[1135] И что может быть более великим, чем то, когда человек постоянно радуется в Боге и на всякий миг славит Его новым славословием, которое вырывается <у него> от изумления и от радующегося сердца — вместе со <всем> прочим, что рождается отсюда,[1136] <как например> та молитва, что изливается внезапно, постоянно и невольно, из глубины сердца, ставшего искателем созерцаний?[1137]
10. Поистине, утомление в чтении словно бы обличает того, кто читает, и это относится к области праздности.[1138] Оно[1139] отгоняет от нас мысль о Боге, и беседа с ним заставляет ум наш думать о мире, воображать людей и их дела, словопрения, и прочее. Иногда же <люди> читают только ради начитанности,[1140] чтобы получить благодаря <Писаниям> человеческую славу или чтобы изощрить разум.
11. Тот же, кто ради истины занимается Писаниями, постоянно находится умом на небе и разговаривает с Богом на всякий миг, и помысел его вращается в мыслях о будущем веке.[1141] И всегда презирает он мир сей;[1142] разум же его размышляет о надежде на грядущее. И в течение всей жизни своей не избирает он делания, труда или служения, которые были бы выше этого.
12. Что сравнится с этим? То, чтобы человек в мире сем уподобился ангелам и мысль его была постоянно о Боге и о божественном.[1143] Даже если у такого человека как все–таки облеченного в плотское естество появляется по временам какая–либо человеческая страсть, она быстро отходит от него, не будучи в силах как–либо повредить ему. И если случится с ним, что он будет действовать как связанный с плотским естеством, без промедления исцеляется он тем, что немедленно отвращается от этого и снова возвращается[1144] к своим обычным мыслям — тем, которыми сердце его само постоянно занято. И на высоту собеседования с ними возводится он, и никакого даже малейшего следа или дуновения[1145] той страсти не остается в нем.
1127
Т.е. кто упражняется в духовном делании, тот тем самым как бы совершает все телесные подвиги.
1133
Преп. Исаак продолжает полемику с теми людьми, которые говорят «Делом надо заниматься!» (см. параграф 1–й настоящей Беседы).