3 К кораблю Вергилия[8]
Пусть, корабль, поведут тебя
Мать-Киприда и свет братьев Елены — звезд,
Пусть Эол, властелин ветров,
Всем прикажет не дуть, кроме попутного!
Мы вверяем Вергилия
На сохрану тебе! Берегу Аттики
Сдай его, невредимого;
Вместе с ним ты спасешь часть и моей души.
Знать, из дуба иль меди грудь
10 Тот имел, кто дерзнул первым свой хрупкий челн
Вверить морю суровому:
Не страшили его Африк порывистый
В дни борьбы с Аквилоном, всход
Льющих ливни Гиад[9], ярости полный Нот —
Грозный царь Адриатики,
Властный бурю взмести, властный унять ее.
Поступь смерти страшна ль была
Для того, кто без слез чудищ морских видал,
Гребни вздувшихся грозно волн,
20 Скал ужасных гряды Акрокеравния[10]?
Пользы нет, что премудрый бог
Свет на части рассек, их разобщил водой,
Раз безбожных людей ладьи
Смеют все ж бороздить воды заветные.
Дерзко рвется изведать все,
Не страшась и греха, род человеческий.
Сын Иапета дерзостный,
Злой обман совершив, людям огонь принес;
После кражи огня с небес,
30 Вслед чахотка и с ней новых болезней полк
Вдруг на землю напал, и вот
Смерти день роковой, прежде медлительный,
Стал с тех пор ускорять свой шаг.
Высь небес испытал хитрый Дедал, надев
Крылья — дар не людей, а птиц;
Путь себе Геркулес чрез Ахеронт пробил.
Нет для смертного трудных дел:
Нас к самим небесам гонит безумие.
Нашей собственной дерзостью
40 Навлекаем мы гнев молний Юпитера.
4 К Сестию[11]
Злая сдается зима, сменяяся вешней лаской ветра;
Влекут на блоках высохшие днища;
Скот затомился в хлеву, а пахарю стал огонь не нужен;
Луга седой не убеляет иней.
Вот и Венере вослед сплетаются в нежном хороводе
В сиянье лунном Грации и нимфы,
В лад ударяя ногой, пока еще не успел Циклопам
Вулкан, пылая, обойти все кузни.
Нынче пора обвивать нам головы свежим миртом или
10 Цветами теми, что одели землю.
В роще тенистой пора порадовать Фавна новой жертвой —
Ягненком или козленком, на выбор.
Бледная ломится Смерть одною и тою же ногою
В лачуги бедных и в царей чертоги.
Сестий счастливый! Дана недолгая в жизни нам надежда —
А там охватят Ночь и царство теней,
Там и Плутона жилье унылое, где лишь водворишься,
Не будешь больше править на пирушках,
Ни любоваться красой Ликида, который так пленяет
20 Всю юность, — вскоре ж дев зазнобой станет.
5 К Пирре[12]
Этот милый, он кто — мальчик на ложе роз?
Благовоньем облит нежным, с тобою кто
В гроте сладостном, Пирра?
Для кого косы рыжие
Распускаешь, хитря? Ах, и о верности,
И о кознях богов много поплачет тот,
С огорчением видя
Понт под черными ветрами,
Кто златою тобой ныне утешен так,
10 Тот, кто вечно своей, вечно ласкательной
Мнит тебя, забывая
Ветра прихоти. Горе тем,
Кто, не зная, твой блеск ловят. А мне гласит
Со священной стены надпись, что влажные
Посвятил я морскому
Ризы богу могучему.
6 К Агриппе[13]
Пусть тебя, храбреца многопобедного,
Варий славит — орел в песнях Меонии[14] —
За дружины лихой подвиги на море
И на суше с тобой, вождем!
Я ль, Агриппа, дерзну петь твои подвиги,
Гнев Ахилла, к врагам неумолимого,
Путь Улисса морской, хитролукавого,
И Пелоповы ужасы?
Стыд и Музы запрет, лировладычицы
10 Мирной, мне не велят, чуждому подвигов,
Что велик в мелочах, Цезаря славного
И тебя унижать хвалой.
Как достойно воспеть Марса в броне стальной,
Мериона, что крыт пылью троянскою,
И Тидида вождя, мощной Палладою
До богов вознесенного?
Я пою о пирах и о прелестницах,
Острый чей ноготок страшен для юношей,
Будь я страстью объят или не мучим ей,
20 Я — поэт легкомысленный.
вернуться
12
Размер — III асклепиадова строфа. Гораций сравнивает Пирру с неверным морем, а себя — с пловцом, который, спасшись из бури, по обычаю, приносит свою одежду в храм Нептуна, надписью благодаря бога за спасение.
вернуться
14
Ст. 2.