[748]. <103d> Ибо давать деньги открыто, озираясь с гордостью вокруг, чтобы по возможности больше людей узнали о даянии, свойственно человеку грубому[749]. И никто не прострет свои руки, чтобы принять дар на глазах у людей, если не отбросит прежде приличие и стыд. В самом деле, Аркесилай, делая подарок, имел обыкновение пытаться скрыться <104a> даже от того, кому его дарил[750]. В этом случае сам способ совершения дарения указывал на дарителя. В случае же похвалы, однако, люди стремятся найти сколь можно больше слушателей, и думаю, даже малое количество приветствуется. Сократ, например, восхвалял многих, как и Платон, и Аристотель. И Ксенофон хвалил царя Агесилая и Кира персидского, и не только древнего Кира, но и того, которому он помогал в его борьбе против великого царя, и он не скрыл свои похвалы, но вписал в свою историю. <104b> Однако мне кажется в самом деле странным, восхваляя сердечно прекрасного и благого мужа, не удостоить благословения благую жену, хотя мы и предполагаем, что добродетель отнюдь не меньше свойственна женам, чем мужам. Станем ли мы, думающие, что женщина должна быть мудрой, скромной, воздающей каждому по заслугам, смелой в опасности, великодушной и свободной, думающие, как говорится, что всё такое должно быть при ней — станем ли мы, говорю, лишать ее похвалы, достойной ее деяний <104c> из страха обвинения в публичной лести? Но Гомер не стыдился хвалить Пенелопу, жену Алкиноя[751] и других жен выдающейся благостности, и даже тех, кому усваивалась небольшая доблесть. Благодаря этому и Пенелопа не избегла хвалы. Но помимо этих причин для похвалы, встает следующий вопрос: допустимо ли принять доброе обращение от женщины ничуть не меньшее, чем от мужчины, получить в силу этого <104d> некое благо — неважно, малое или великое — и затем не постесняться отплатить ей за это должной благодарностью? Возможно, кто-нибудь считает, что обращение к женщине презренно и недостойно благородного и обладающего честью мужчины, и что даже мудрый Одиссей был жалок и неблагороден, ибо молил о защите дочь царя[752], когда она играла со своими подругами на берегу реки. Возможно, они не сделают исключения и для Афины, дочери Зевса, о которой Гомер сказал[753], что она принимает <105a> подобие прекрасной и благой девы и идет впереди него [Одиссея] по дороге, ведущей во дворец; и что она посоветовала и научила его, что он должен делать и говорить, когда войдет внутрь; и что, подобно оратору, она сплела хвалебную речь царице, начав с рассказа о ее родословной. Вот как об этом говорит Гомер:
вернуться
άπειροκάλου — буквально: неопытному в прекрасном. — Прим. пер.