До меня здесь дошли слухи, <251d> что твой путь лежит не только в Иллирию, но и во Фракию, и проходит среди эллинов, обитающих на побережье того моря[955]. У них и я был рожден и воспитан, и глубоко проникла в меня любовь к этим людям, землям и городам. Возможно, и в их душах еще остается любовь ко мне: я точно знаю, что ты хочешь, как говорится, обрадовать их своим приездом, это будет равноценный обмен, <252a> ибо они получат столько же, сколько я потерял с твоим отъездом. Я говорю не как молящий[956] — хотя наилучшим было бы возвратиться тебе немедленно той же самой дорогой, — но как понимающий, что понеся такую потерю, мне нельзя оставаться безутешным и неудовлетворенным, поскольку могу сорадоваться с ними, видя, что ты пришел от нас. Говорю "от нас", потому что благодаря тебе полагаю себя среди кельтов[957], в то время как ты достоин быть среди первых из эллинов и по своей справедливости, и по другим добродетелям, а также и в силу того, что достиг высочайшего совершенства в риторике <252b> и не остался несведущ и в философии, где лишь эллины достигают высочайшего. Ибо посредством логоса они достигли истины, которой требовала их природа, и не недостоверные мифы, не странные чудеса, как большинство из варваров, дают они нам.
Однако и этот вопрос, как бы с ним дело ни обстояло, я должен пока отложить. Что же до тебя, то я с молитвою вынужден тебя отпустить; может быть, благой Бог поведет тебя, где бы ты ни шел и как Бог странников и преданный Друг[958], <252c> Он примет тебя милосердно и поведет в безопасности по земле, а если тебе до́лжно будет путешествовать морем, усмирит волны[959]! Думаю, ты будешь любим и прославляем всеми, кого встретишь, всякий будет оказывать тебе сердечный прием, когда ты приходишь, и печалиться, когда уходишь. И хотя ты сохранил свою любовь для меня, да не останешься ты никогда без общества хороших и верных друзей! Быть может, Бог сделает самодержца благосклонным к тебе и даст тебе все, что пожелаешь, <252d> быть может, Бог уготовит тебе спокойную и быструю дорогу домой, к нам!
Эти молитвы я возношу вместе со всеми прекрасными и благими мужами; добавлю же и еще к этому:
Письмо к Евагрию
<426d> Маленькое поместьице в Вифинии из четырех полей, доставшееся мне от моей бабушки[961], предоставляю тебе как дар твоему расположению ко мне. Оно слишком мало, чтобы создать ощущение преизбытка богатства, <427a> однако этот дар не может быть совершенно неприятен тебе, если я опишу тебе все по порядку. Ничто не мешает мне развлечь этим описанием тебя, преисполненного изяществом и благами культуры [παίζειν]. Поместьице расположено не более чем в двадцати стадиях от моря, так что ни торговцы, ни матросы не беспокоят это место своей болтовней. И однако же, оно не всецело лишено милостей Нерея: <427b> всегда в наличии свежая, еще трепыхающаяся рыба; если ты дойдешь от дома до холма, то увидишь море Пропонтиды, и острова, и город, носящий имя благородного государя[962]; но тебе не придется при этом наступать ни на водоросли, ни на морской латук, ты не будешь раздражен той грязью, которую всегда выбрасывает на морские берега и песчаные отмели море и которая столь неприятна, что и имени не имеет; но ты сможешь задержаться на повилике, и тимьяне, и душистых травах. <427c> Совершенный покой обнимает возлегшего там и устремившего взгляд свой в книгу; если же, отдыхая, он отрывается от нее, то наслаждается видом моря и кораблей. В пору ранней юности это место казалось мне лучшей из летних дач, ибо там есть и недурные источники, и отнюдь не неприятные горячие купания, и сады, и деревья. Став уже мужем, я весьма тосковал по моему прежнему образу жизни и часто бывал там, и мои встречи [с этим местом] не обходились без литературы. Есть там и скромный памятник <427d> моему занятию земледелием — маленький виноградник, дающий благовонное и сладкое вино, которое не нуждается во времени для того, чтобы приобрести аромат. Ты увидишь [там] Диониса и Харит. Виноградины — ив кистях, и когда они сокрушаются на точиле, — пахнут, как розы, а молодое вино в кувшинах — "амброзия чистая с нектаром сладким", если поверить Гомеру[963]. <428a> Почему же было не расплодить мне такой виноград и не засадить такой лозой многие акры? Возможно, потому, что был я недостаточно ревностным земледельцем. А также и потому, что трезв мой кратер Диониса и ему требуется многое от нимф[964], и поэтому я приготовлял вино лишь для себя и своих малочисленных друзей. Теперь же даю его тебе, близкое мне сердце [ώ φίλη κεφαλή], хотя он и в самом деле мал, <428b>но благодатен [χαρίεν], как подаренный другом другу, "из дома в дом", по словам мудрого поэта Пиндара[965]. Это письмо мной написано в спешке, при свете ночника, так что если я в чем-нибудь погрешил, не суди меня строго, как ритор ритора.