А кто создал в мире столько поэтов, пишущих на всех языках, если не Амур? Он словно и существует для того, чтобы его воспевали поэты. И вот что дает мне право утверждать, что поэзия рождена Амуром или, по крайней мере, им поддерживается и вдохновляется. Стоит только человеку влюбиться, как он начинает писать стихи. Прославленные поэты либо посвящали Амуру целые книги, либо, о чем бы они ни писали, не осмеливались заканчивать свои произведения без достойного упоминания о нем. Орфей, Мусей, Гомер, Лин[59], Алкей, Сафо и другие поэты, а также философы, как Платон и тот, кого именуют Мудрым[60], излагали свои самые возвышенные воззрения в форме любовных историй. Многие другие писатели, желавшие писать на другие темы, прикрывали их подобными речами. Купидону было угодно, чтобы каждый воспевал либо свои, либо чужие страсти, либо прикрывал свои рассуждения образами любви, ибо ничто не может быть принято лучше. Овидий всегда говорил, что он любил[61]. Петрарка на своем родном языке[62] сделал единственным своим стремлением приблизиться к славе того[63], кто изобразил все страсти, привычки, повадки и природу людей, — Гомера. Кто когда-либо лучше Вергилия воспел любовь властительницы Карфагена[64]? На эту тему пришлось бы долго распространяться тому, кто желал бы изложить ее так, как она того заслуживает. Но, по-моему, нельзя отрицать того, что для людей Амур — источник славы, чести, пользы, наслаждения и что жизнь без него была бы неустроенной. Вот почему он столь ценим среди людей, его почитающих и любящих как того, кому они обязаны всеми благами и удовольствиями. А делать ему это было легко, пока он был зрячим. Но теперь, когда он лишился глаз и если Безумие будет вмешиваться в его дела, можно опасаться — ибо это почти неизбежно, — что он станет источником мерзости, вреда и неудовольствия, равно как в прошлом — чести, пользы и наслаждения. Великие, которых Амур заставлял любить своих подданных и малых, изменятся так, что будут благоволить лишь к тем, на чьи услуги они смогут рассчитывать. Подчиненные, которые любили своих князей и господ, будут любить их единственно ради желания извлечь пользу, надеясь при этом разойтись с ними, как только обогатятся. Ибо там, где Амур задумает установить согласие между высшими и низшими, Безумие окажется тут как тут и помешает ему даже в излюбленных им местах. Каким бы добрым и невинным он ни был, Безумие сумеет изменить его природный нрав так, что любящие его начнут совершать сумасбродные поступки. И чем тесней была дружба, тем сильней будет разлад, как только в нее вмешается Безумие. Снова увидят Семирамиду, Библиду, Мирру, Канаку, Федру[65]. И не останется ни одного святого места на земле. Высокие стены и ограды не удержат весталок. Старость превратит свою почтенную и отеческую любовь в шальную юношескую страсть. Стыд пропадет вовсе. Не будет никакого различия в поведении дворянина, мужика, неверного или мавра, дамы, госпожи, служанки. Любовные связи станут столь неравными, что красавицы не будут сочетаться с красавцами, но зато чаще сходиться с уродами. Знатные дамы начнут влюбляться в тех, кто недостоин быть у них и слугой, а умные люди будут волочиться за дурнушками. А когда бедные и верные влюбленные будут чахнуть от любви к какой-нибудь красотке, Безумие доставит легкую победу какому-нибудь проходимцу там, где другой не сможет ее достичь. Я уже не говорю о душевном смятении и раздорах, которые она будет сеять повсюду, а за ними воспоследуют обиды, оскорбления и убийства. Я очень опасаюсь, что туда, где Амуром изобретено столько наук и принесено столько благ, эта сумасбродка приведет с собой великую лень, сопровождаемую невежеством; что она помешает юношам научиться владеть оружием и служить своему государю; или вместо достойных занятий она научит их грязным словам, бесстыдным песням, пьянству и обжорству; наградит их болезнями[66] и ввергнет их во множество опасностей. Ибо нет более опасной компании, чем Безумие. Вот зло, которого следует опасаться, если Безумие будет сопутствовать Амуру. А если случилось так, что эта зловредная особа захотела мешать ему здесь, наверху[67], то как бы Венера не отвратила от нас свой нежный лик, а Меркурий не перестал бы поддерживать между нами согласие, — и какое тогда воцарилось бы смятение? Но я обещал говорить только о том, что происходит на земле. Вот ты, Юпитер, называешь себя отцом людей, ты для них источник всех благ, посылаешь им, когда нужно, дождь и осушаешь землю при избытке влаги. Так взгляни же на зло, которое уготовано людям, если Безумие будет находиться возле Амура. Пусть Амур мирно веселится среди людей. Пусть будет дозволено каждому жить в кругу своих близких и домашних, с теми, кого они любят, без страха и подозрения. Пусть наступление ночи не вынудит друга покинуть дом своей подруги из-за боязни пересудов. Пусть каждый сможет сопровождать жену своего друга, соседа или родственника, куда ей угодно, не опасаясь, что его или ее честь от этого пострадают[68]. А чтобы впредь ни у кого голова не шла кругом при виде таких вольностей, дай знать по всей земле, но не звуком труб и не посредством афиш, вывешенных у входов в храмы, но вложивши в сердца всех тех, кто будет глядеть на влюбленных, понимание того, что невозможно, предположить, будто они желают совершить или замыслить нечто безумное. И вот, когда ты установишь впредь такой порядок, люди начнут тебя восхвалять и возвеличивать больше, чем когда-либо, и ты сделаешь многое и для себя, и для нас. Таким образом ты избавишь нас от множества жалоб, которые в противном случае воспоследуют от людей, на бесчинства, творимые влюбленной богиней Безумие во всем мире. Но если ты предпочитаешь, чтобы все пошло, как раньше, то заставь Парок и богинь Судьбы (ведь ты имеешь над ними некоторую власть) пустить свои веретена обратным ходом и сделать так, дабы по твоему велению и по моему ходатайству и ради любви к Венере, которую до сих пор ты так ласкал и любил, и ради наслаждений и радостей, которые все мы получаем от любви, они повелели, чтобы глаза были возвращены Купидону, повязка снята и мы смогли бы вновь увидеть его в его прелестном и первоначальном виде — вызывающим сострадание со всех сторон[69], доступных взору, и лишь с одной стороны — улыбающимся. О Парки, не будьте на этот раз неумолимыми, чтобы не сказали, будто ваши веретена были орудием жестокой мести Безумия. Это не помешает последующему ходу вещей. Юпитер соединит эти три дня в один, как превратил три ночи, проведенные им с Алкменой, в одну[70]. Я взываю к вам, вы, прочие боги, и вы, богини, воздающие почести Венере. Вот подходящий случай, когда вы сможете отблагодарить ее за все милости, которые вы от нее видели. Но на кого же мне надеяться больше, чем на тебя, Юпитер? Неужто слезы прекраснейшей из богинь будут напрасны? Неужто ты не сжалишься над страданием несчастного ребенка, достойного лучшей участи? Неужто тщетны наши просьбы и мольбы? Уж если людские мольбы могли тебя принудить (и принуждали не один раз) выпустить из рук, не причинив никому вреда, молнию, которую ты им заготовил, то какую же силу будут иметь моленья нас, которым ты придал свою мощь и власть? И мы просим тебя за тех особ, ради которых (если бы ты не был здесь главным) ты сам охотно попросил бы и для кого (если только мне дано проникнуть в какую-либо тайну будущего[71]), возможно после некоторых превращений, совершил бы гораздо более того, о чем мы просим: навеки подчинил бы Безумие Амуру, а его сделал бы более зорким, чем любого из богов. Я сказал.
60
63
65
66
68
69
70
71