Едва Аполлон кончил свою обвинительную речь, как весь сонм богов в единодушном порыве выразил свое сочувствие присутствовавшей при сем прекрасной богине и ее сыну. Они охотно тут же осудили бы богиню Безумие, но справедливый Юпитер в своем царственном величии повелел им молчать, дабы выслушать речь в защиту Безумия, порученную им Меркурию, который начал так.
Меркурий
Не ожидайте, Юпитер, и вы, прочие бессмертные боги, что я начну мою речь извинениями (как иногда из боязни порицания поступают ораторы, готовясь защищать дело явно дурное) за то, что я беру на себя защиту Безумия и даже выступаю против Купидона, которому я не один раз выказывал столько повиновения, что он мог бы считать меня своим сторонником. К тому же я так любил его мать, что никогда не вел счета своим хождениям[72] туда и обратно, столь я старался сделать ей что-либо приятное. Дело, которое я защищаю, настолько справедливо, что даже те, кто со мной несогласны, выслушав мою речь, изменят свое мнение. Исход тяжбы, как я надеюсь, будет таким, что сам Амур когда-нибудь поблагодарит меня за услугу, которую я вопреки ему оказываю Безумию. Это ссора двух друзей, которые вовсе не — так далеки друг от друга, чтобы в одно прекрасное утро им не удалось примириться к их взаимному удовольствию, как это бывало раньше. Если в угоду, одному вы изгоните другого, то, когда жажда мести иссякнет (а она, вспыхнув нежданно, кончится тем, что вызовет у них огорчение), Амур первый об этом пожалеет. И не будь их старинная дружба и союз столь тесными и прочными, что нельзя было оказать предпочтение одному, чтобы это не почувствовал другой, я бы стал весьма сомневаться в том, что вы сумеете решить этот спор, следуя все за Амуром, за исключением Паллады[73], которая, как главный враг Безумия, не проявила бы справедливости, если бы пожелала стать судьей в этом разбирательстве.
72
73