Под пальцами нежнейшими твоими
Звучала лютня в комнате вчера
Я тронул струны. Звуками живыми
Она поет... Но Демону игра
Наскучила. И, будто бы добра
Желая, он сказал: "Вот благодать!
Склонясь над лютней, яростно желать
Обвить веревкой сердце Дамы юной
И этою петлей его поймать".
И в тот же миг порвал на лютне струны.
Перевод Э. Шапиро
Как поживает ваш союз
Питомцев милых милых Муз?
Признайтесь, в эти дни едва ли
Об Оливье вы вспоминали,
Но, несомненно, в эти дни
О вас бы вспоминал Маньи,
Когда б не крепкие оковы
Любви нежнейшей к Даме новой[242]
И если бы среди тревог
Он о себе хоть вспомнить мог.
Но, истомлен Амура властью,
Бедняга полон пылкой страстью
И, нежно Даму возлюбя,
Забыл друзей и сам себя,
Бедняга ваш, не размышляя
И ни о чем не вспоминая,
Стремится только к ней одной,
К той, у кого он под пятой,
О ней одной лишь размышляя,
О ней лишь только вспоминая.
Любовным обожжен огнем,
Не спит ни ночью он, ни днем
Под игом страсти к Даме новой,
Надевшей на него оковы,
К той, у которой в рабстве он,
Цепями снова оплетен.
Во взорах Дамы безучастной
Погибель бы обрел несчастный,
Когда б не ждал он каждый раз
Спасения от тех же глаз,
Что прежде пламенем пылали
И сердце в нем воспламеняли
И чей бы нежный свет смягчил
Влюбленного горячий пыл.
Но ни жаркое, ни салаты,
Ни вин тончайших ароматы —
Ничто его уж не спасет
И радость жизни не вернет,
Ни множество красот прелестных
Красавиц, прелестью известных,
Которым был определен
Богами путь на Геликон,
Которых с детства чтил он нежно,
Которых обожал прилежно
И с молодых ногтей своих
Слугою был покорным их.
Красавицы, прощайте все вы,
Прощайте, Нимфы, Феи, девы,
Прощай, хор Муз, прощай, Пегас,
Прощай, прославленный Парнас!
Богиня нежная Венера,
Царица острова Цитера
И Купидон, малыш живой,
Зажгли свой факел надо мной.
От ваших песен, без сомненья,
Прийти не может облегченья
Терзаньям сердца моего.
От вас я тоже ничего
Не жду, любезнейшие девы.
Красавицы, прощайте все вы!
Теперь ни золота сундук,
Ни изумруды, ни жемчуг,
Ни тихие разливы Соны,
Ни бурное теченье Роны,
Ни плавно льющийся ручей,
Журчащий в тишине ночей,
Зовущий сон вкусить счастливый
На мягком берегу под ивой;
Ни ласковый лесной приют,
Где птицы мирно гнезда вьют;
Ни скрипки, арфы и виолы,
Ни разбитной напев веселый,
Ни хоровод девиц, парней,
Танцующих в тени ветвей,
Под затихающее пенье
Кружась в счастливом упоенье;
Ни те, кто радостью полны
При возвращении весны,
Ни утешения Живеса
(Он так мне предан, мой повеса,
Тот самый, что, подобно мне,
В любовной бьется западне) —
Ничто не может подсказать,
Как боль в душе моей унять.
Хотя богиня молодая,
Мои терзанья понимая,
Жестока не была ко мне,
Узнав, что я горю в огне,
Хотя обидеть нету силы
Мне ту, чей взор любезный, милый
Зажжет внезапно сто огней,
Сто факелов в груди моей.
Но для чего надежды эти
Мне дарит та, что всех на свете
Дороже мне? Ведь тьма ночная
Придет, надежды разрушая,
Потом мучительный рассвет,
Когда ее со мною нет.
Я без нее отравлен ядом
И гибну, если с нею рядом,
Сказать не смея (вот напасть!),
Как душу мне сжигает страсть.
Да, тот воистину несчастен,
Кто Купидону стал подвластен.
В огне сгорает кто влюблен!
Всего превыше им ценимы
Услад неуловимых дымы,
Хотя тотчас за ними вслед
Приходят миллионы бед.
И мною были так ценимы
Услад неуловимых дымы!
вернуться
Многие исследователи считают, что это стихотворение принадлежит крупнейшему французскому поэту Возрождения Клеману Маро (1495-1544), неоднократно бывавшему в Лионе (1536, 1537, 1538, 1541) и, несомненно, близко знавшему Л. Лабе, так как был дружен с Морисом Сэвом и его сестрой Жанной, воспетой им в том же галантном жанре "подарка" (estrenne) — короткого стихотворения на случай. Очевидно, что "Дары..." — одно из первых стихотворений, написанных в честь Луизы Лабе. Карин Беррьо утверждает, что Л. Лабе была вдохновительницей большей части любовных стихотворений Маро, но "Дары..." написаны Пелетье дю Маном (Berriot К. Р. 233-235). Однако аргументов в пользу авторства Маро, на наш взгляд, значительно больше.
вернуться
Но, чтоб воспеть Луизу, слов так мало! — Последние строки почти дословно повторяют заключительный терцет сонета К. Маро 1539 г. (опубл. в Лионе в 1543 г.), адресованного "Двум юношам...", лионским поэтам А. дю Мулену и К. Галану ("A deux jeunes hommes qui escrivent a sa louange scavoir Antoine de Moulin et Claude Galland"), где Маро писал:
...louez-moi Loyse
. . . . . . . . . . . . . .
Mais au surplus escrivez hardiment
Ce que voudrez: faillir aucunement
Vous ne sauriez, sinon de trop peu dire,
(...воспойте мне Луизу
. . . . . . . . . . . . . .
Не бойтесь хвал чрезмерных, а иначе
Подстерегать вас будет неудача.
Что слишком мало скажете о ней.)
На этом совпадении К. Беррьо и основывает свое доказательство авторства П. дю Мана, который, по ее мнению, перелагает строки Маро. Однако автореминисценции были столь же распространены в поэзии Возрождения, как и заимствования из чужих сочинений.
вернуться
К Д. Л. Л. — т. е. к Даме Луизе Лабе.
Автор неизвестен.
вернуться
Казалось бы, авторство О. де Маньи очевидно (строка "Об Оливье вы вспоминали", упоминание имени Живеса, друга Маньи). Однако это послание с небольшими изменениями (вместо имени Оливье — Баиф, вместо Живеса — Таюро, друг Ж.-А. де Баифа) включено в III книгу цикла "Любовь к Франсине" ("Amours de Francine") Ж.-А. де Баифа (см. примеч. к стих. "О песнях Луизы Лабе"), опубликованного в 1555 г., т. е. в год выхода книги Луизы Лабе. До сих пор комментаторы не пришли к окончательному решению относительно авторства "Послания...". Наиболее вероятно, на наш взгляд, что оно написано Баифом, так как, учитывая манеру Маньи "присваивать" без указания источника чужой текст, будь то почти дословное воспроизведение сонетов Петрарки, строк и образов Ронсара, Дю Белле и мн. др., и, напротив, щепетильность Баифа в отношении к "чужому", вполне вероятно предположить, что Баиф подарил свой текст Маньи, дабы от успел поместить его в книгу Л. Лабе (см.: Auge-Chiquet М. La vie, les idees et l'euvre de Jean Antoine de Baif. P., 1909. P. 98). Сама Луиза Лабе, выпуская в 1556 г. второе "просмотренное и исправленное" издание своих сочинений, сохранила вариант с именем Маньи, что вполне объяснимо ее желанием оставить еще одно доказательство его любви к ней.
вернуться
К Даме новой... — т. е. к Луизе Лабе.