Исторические труды Саллюстия указывают на то большое значение, какое он придавал роли личности в истории, не отрицая, однако, могущества рока, Фортуны. Он пишет: «И мне после долгих размышлений стало ясно, что все это было достигнуто выдающейся доблестью немногих граждан»[888]. Этим и объясняется то большое внимание, какое он уделяет характеристике выдающихся деятелей.
В описаниях своих Саллюстий обычно краток и не вдается в подробности. Например, он только сообщает, что Югурту в оковах выдали Сулле, а тот доставил его Марию[889], между тем как Плутарх подробно описывает унижения и мучительную смерть Югурты от голода в подземелье Мамертинской тюрьмы в Риме[890]. Также кратко описана смерть Катилины на поле битвы под Писторией в январе 62 г.[891]
Круг источников Саллюстия очень обширен. Из греков следует назвать Платона, Фукидида, Феопомпа, Ксенофонта, Посидония, Полибия, Дикеарха, Исократа, Ликурга. Из них сильное влияние на него оказал Полибий (203? — 120), привезенный в Рим как заложник после победы над македонским царем Персеем под Пидной в 168 г. и принятый в доме у консула 168 г. Луция Эмилия Павла, впоследствии член философско-литературного кружка Сципиона Эмилиана, автор «Истории» в 40 книгах, из которых до нас полностью дошло пять, охватывающих период времени с 220 и по 144 г. Полибий описывает возрастающее могущество Римского государства, сильного своим политическим устройством («смешанный образ правления»). Саллюстий испытывал также влияние Фукидида (460—396), автора «Истории Пелопоннесской войны».
У Саллюстия часто встречаются реминисценции из греческих писателей и ораторов, особенно во вступлениях к его трудам. Так, в монографии «О заговоре Катилины» (в § 1 гл. 1) можно усмотреть влияние Платона[892], в § 6 — влияние Фукидида[893] и Исократа[894]. В рассказе о возникновении римской гражданской общины[895] тоже усматривают влияние Фукидида[896]. Речь Цезаря (гл. 51) напоминает речь Диодора о смертной казни в связи с событиями в Митиленах[897]. Подобные же реминисценции имеются и в «Югуртинской войне». Гл. 3, 5 напоминает надгробную речь Перикла;[898] конец гл. 14, 3, возможно, навеян Фукидидом;[899] наконец, в речи Мария (гл. 85), произнесенной этим необразованным солдатом на народной сходке, можно усмотреть реминисценцию: в § 12 — из Демосфена[900], в § 21 и 49 — из Платона[901]. Саллюстий находился под влиянием и римских писателей старшего поколения, больше всего — Марка Порция Катона Старшего, у которого он заимствовал архаизмы и некоторые особенности в морфологии слов. Влияние Катона Старшего на Саллюстия отмечает и Квинтилиан, приводящий следующую эпиграмму неизвестного автора:[902]
У Саллюстия встречаются и реминисценции из произведений Энния и Плавта.
По свидетельству Светония[903], Саллюстию помогал подбирать материал, в частности собирать старинные слова, вольноотпущенник Луций Аттей Филолог.
Преемственность между Катоном Старшим и Саллюстием не следует считать чисто формальной — у них можно обнаружить общие черты, которые помогают понять личность последнего: оба они принадлежали к муниципальной знати и старались приобщиться к римскому нобилитету[904]. К концу периода Республики возможность эту получали только те, кто становился консулом, достигал высшего почета (summus honos), но старая знать всячески преграждала «новым людям» доступ к консулату: «…большая часть знати горела ненавистью, и считалось как бы осквернением консульской должности, если бы ее достиг новый человек, каким бы выдающимся он ни был»;[905] «Если тогда плебсу были уже доступны другие магистратуры, то консулат знать еще передавала друг другу из рук в руки»[906]. Против этой замкнутой группы, которую они называли кликой (factio) или кучкой людей (pauci), а знатные люди — оптиматами, и боролись так называемые популяры[907]. В большинстве случаев это были члены видных семейств, т. е. выходцы из нобилитета; из соображений выгоды или из честолюбия они опирались на плебс в борьбе против представителей своего же сословия. Таковы были Цинна, Цезарь, Катилина.
904