СТАНСЫ К ДЕЗДЕМОНЕ
(«О, ты — добра, ты — ангел доброты…»){49}
О, ты — добра, ты — ангел доброты!
Ты — гурия[117] прелестная Корана,
Ты — нимфа[118] вод, ты — чудо красоты,
И тени нет в душе твоей обмана!
Ты искренна. Что ж сердце так болит?
О, для чего так пламенно желаешь?..
Твоя любовь так страшно обольстит,
Но, как волна, ты быстро покидаешь.
В груди твоей, роскошной, огневой
(Она свежей, чем вод пустынных пена),
Где веет рай, есть демон роковой.
Он просит жертв, восторгов, перемены.
Когда гроза неслася надо мной
И я стоял с открытой головою,
Я не поник, не дрогнул под грозой;
Я думал: все любим еще тобою.
И знаешь ли, с волнением каким
Я после бурь к тебе, моя лилея,
Спешил, летел, разлукою томим,
Входил в тебя, пылая и бледнея?
Волшебница! мой взор его сыскал…
Но ты к нему волнений не таила!
Хотел тогда… Нет, я тогда узнал,
Узнал одно, как мало ты любила!
Узнал одно… К чему упреки здесь?
Вы в прах, мои цветущие надежды!
Перенесу… Чего не перенесть?
Не в первый раз… Перенесу, как прежде…
С душой, к бедам привыкшею давно,
Смотрю сквозь слез на новую утрату:
Все, что любил, что сердцу было свято,
Все мне на миг, на миг один дано.
Прости, прости!..
ПРОСТИ НАВСЕГДА{50}
Прости! уж парус на волнах;
Бледнеют звезды в небесах;
Лепечет тополь с камышами;
Пронесся гул над островами!
Гляжу на милые черты:
Зачем рыдаешь, ангел, ты?
Я твердость духа всю утрачу,
И я, как женщина, заплачу,
Здесь без надежд я долго жил,
Мой мир давно уж без светил,
В тьме бытия передо мною
Была последней ты звездою.
Еще твою целую грудь
И очи — в тяжком упоенье…
Прости навек! Одно моленье:
Скорей, скорей меня забудь!..
ВЕСЕЛАЯ ПЕСНЯ{51}
Подай нам скорее вина и бокалы!
Вина и бокалы сюда!
Забудем же, дева, о жизни бывалой,
Забудем о ней навсегда!
Пусть вьются над нами круги голубые,
Пусть льются, запенясь, струи;
Бокал мой за страсти твои молодые,
За черные кудри твои!..
Склонясь на твое трепетавшее лоно,
Как грудь отдыхала моя!
Ты — пальма пустыни, ты — остров зеленый
В печальных волнах, бытия,
Где, может, судьбой не отъято одно:
Ты, смуглая дева, да это вино…
Как я отнимал твои дерзко одежды,
Как легкий твой стан обнажал —
Так рок мой от сердца младые надежды
Далеко и быстро умчал!..
Ни слова! Наполним же снова бокалы,
Ко мне, моя дева, — сюда!
Ни слова! Забудем о жизни бывалой,
Забудем о ней навсегда!
ВИДЕНИЕ{52}
Ее уж нет! В таинственной долине
Исчезли легкие следы.
Но где же ты? О, где ты ныне,
Печальный гений красоты?
Куда ушла? Откуда приходила
С красой без имени и с тайной на устах?
Ни звуки, ни резец тебя не уловили,—
Ты вся сокрылась в небесах!
Блажен в юдоли слез, кому судьба, лаская,
Как лучший жизни дар — узреть ее дала;
Печальная она, в красе своей сияя,
Каких-то дивных снов царицею была;
И буря жизни, пролетая,
Эдема[119] розу берегла…
В последний раз, прощаяся с землею,
Она, безмолвная, стояла на скале;
И длинны локоны под дымной пеленою
Отражены в обманчивом стекле;
Как зыбкая струя летучего тумана,
Высокий стан мелькал на влаге океана.
Чего же взор тоскующий искал,
Где солнца луч над бездной догорал?
Зачем же ты со стоном и мольбою
Вдруг повела туда прозрачною рукою?
О чем же плакал ты, мой светлый серафим[120]?
вернуться
117
Гурии — по Корану («священная книга» мусульман), вечно юные красавицы, обитательницы рая.