2
Еще мне памятней те лета,
Та радость русския земли,
Когда к нам юношу поэта
Камены за руку ввели,
И он, наш вещий, про Руслана,
Про старину заговорил, —
В певце поэта-Великана[8]
Певец Фелицы обличил!
Как дружно вдруг его напевы,
Как пышно хлынули рекой[9],
Не раз срывая сердце девы,
Не раз мутя души покой,
Как чар волшебных обаянья!
И шум заслуженных похвал,
Молву и треск рукоплесканья,
Следя свой дальний идеал,
Поэт летучий обгонял!..
А рок его подстерегал!..
3
Как часто роскошью пирушки
И лучшим гостем на пиру
Бывал кудрявый[10], бойкий Пушкин.
Не так покал, воспетый им,
Отсвечивал звездящей влагой,
Как, в заревых своих лучах,
Поэт умом сверкал в речах,
Окропленных солью и отвагой;
Когда ж вскипал страстей огнем,
Он, пылкий, был Отелло истый:
И живо обличались в нем
Приметы Африки огнистой.
Но вихорь скоро пролетал,
И он опять смирен бывал!..
Палатной жизни с тесной рамой
Поэт душою был не в лад
И в ней смешное эпиграммой
Хлестал и метко и впопад!
А между тем на лак паркета
Со всей воздушностью поэта
И сам с толпою поспешал;
Но в блеске пышности и неги
Уж в голове его Онегин
Как плод под бурей созревал;
А рок его подстерегал!..
4
И вот из Северной Пальмиры
Он бурей жизни унесен;
Непрочность благ узнал и он!..
И зазвенели струны лиры,
Под искушенною рукой,
Какой-то сладостной тоской.
На темя древнего Кавказа
Его взвела всё та ж тоска,
И дивной прелестью рассказа,
В котором будет жить Кавказ,
Он упоил, разнежил нас!
Старинный блеск жилища хана
Затмил он блеском юных дум:
Бахчисарайского фонтана
Не смолкнет долго, долго шум!
Есть беспредельность — улеглася
Она, холмов обнявши цепь,
Как песнь, как дума развилася
Ковыльная, седая степь.
Как шелковисты там долины!
Какие чудные картины
Там путник видит под луной
В часы, как белые туманы
Лобзают древние курганы,
Плывя то морем, то стеной...
Вдруг слышишь в тишине ночной,
За чащей свежего бурьяна,
Трещат огни кругом кургана:
Друзья! то старого Цыгана
Кочует пестрая семья, —
Туда летал душой и я!
И часто на степях Кугула
Мне пела песни Мариула —
И нам знакома песнь ея;
Цепной медведь, кони, телеги,
Вся эта жизнь без уз, без неги
Давно вам стала как своя. —
Там и воздушная Земфира
Как призрак, как мечта гостит;
Как сладко Пушкина нам лира
Пропела весь цыганей быт!
Ах! эту дивную поэму
С отсветом жизни кочевой
И страстно-пылкую Зарему
Чье сердце не слило с собой?!
Наш Чайльд Гарольд, любя Тавриду,
В волнах зеленых[11] из-за скал
Подстерегал нам Нереиду,
А рок его подстерегал!..
5
Своей Итаке возвращенный,
Наш друг, наш новый Одиссей
Сзывает вновь своих друзей
На день, свиданью посвященный;
И сколько дивных повестей
О жизни, о боях страстей
Он сдал друзьям с души своей
В разгаре дружбы говорливой,
Но кто-то, гость не пировой,
Был сумрачен в семье игривой
И молча помавал главой,
Смеясь разгульных дум свободе...
На всё враждебно он глядел
«И ничего во всей природе
Благословить он не хотел!»[12]
Таинственный, как час полночи,
Он огнедышащие очи
(Огонь Мельмонта в них сиял)
В поэта с умыслом вперял
И что-то в нем подстерегал...
6
Года летели чередою,
Телега жизни ходко шла;
Но в душу мысль одна легла:
Душа просилася к покою...
Свой идеал, свою мечту
Он раз в Москве заветной встретил
И запылал — едва приметил.
Как жадно обнял красоту!
Дотоль разгулом избалован,
Он вмиг окован, очарован,
И счастлив, стал, и ликовал...
А рок его подстерегал!..
7
И вот, от бурь устепененный,
По сделке с жизнью мировой,
Поэт, отец и муж почтенный,
Он мог бы задремать душой;
Его душа не задремала:
Бытописания заря
Над ним прекрасная играла...
И раз, о предках говоря,
Его нам муза рассказала,
Что он потомок Ганнибала,
Слуги царя-богатыря...
Так он, все с теми же струнами,
Всё вдохновением горя,
Всё рос талантом между нами!
И в гридне[13] русского царя
Явился наших дней Баяном...
Но яд уж пьет — одна стрела,
Расставшись с гибельным колчаном:
Ее таинственно взяла
Рука, обвитая туманом.
Как многого, за дань похвал,
В его полуденные лета,
От бытописца и поэта
Еще край русский ожидал!!!
А рок его подстерегал!..
вернуться
8
Державин, прочтя первые стихи Пушкина, понял будущего поэта и сказал (С. Т. А-ву): «Вот кто заменит Державина».
вернуться
10
В портрете, в первый раз появившемся при «Кавказском пленнике» Пушкина, он представлен с веселым лицом, с кудрявою головою.
вернуться
11
Это выражение (зеленые волны) самого Пушкина, напоминающее одну из лучших отдельных его пьес — «Нереиду».
вернуться
12
Последние два стиха Пушкина из его пьесы «Демон». Эта прекрасная пьеса написана Пушкиным около того времени, про которое намекаем в 5-й строфе беглого очерка пиитической жизни Пушкина.
вернуться
13
В старинных русских стихотворениях говорится о светлой гридне (о дворе) красного солнышка Русской земли князя Владимира.