13
О вы, имеющие уши
И растворенны очеса,
Раскроите дремлющие души:
Се к вам глаголят небеса!..
Но вы объяты глухотою.
Потухли ваши очеса:
Быстрой движенья колеса
Сей род кружится суетою...
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
14
До нас доходит весть, о Боже,
Что посетишь Ты скоро нас,
Что скоро мертвых потревожит
Седьмой трубы призывный глас.
Земля развратом накипела,
И грех на ней болит, как струп!
Любовь живая отлетела,
И человечество — как труп,
Прикрытый златом, ждущий гроба;
Еще им движет... только злоба!
Кто шепчутся?.. О брате брат!
Кто сеть плетет?.. Отец на сына!
Какая страшная картина:
Везде умышленный разврат!
Суды полны гневливых жалоб,
Теснится ропотность в устах:
Им счастья предков было мало б.
И вот уж жмутся в теснотах
И, в час улики с наготою,
Не зная, где и как им быть,
Гласят горам, чтоб тяготою
От зоркой правды их закрыть.
Где ласка к ближним? где услуга?
Чистосердечие — на смех!
И всяк со злобой друг на друга
Чужой высказывает грех!..
Судитесь, злобствуйте! Но время
Уж доплетает свой венец!
И скоро треснет гроб, и бремя
С могилы сбросит прочь мертвец
И, страхом оживленный, вспрянет!
Он придет — прореченный час,
И солнце ярко в полночь встанет,
Безвестных птиц промчится глас,
И, двигнувшись, растают горы,
И отпахнется ветхий век!
И жалостно потупит взоры
Пред Судиею человек!..
15
Господь повел меня из града[57]
В пустые дальние поля,
Костей мертвела там громада,
Белелась от костей земля;
Глухой, безгласный и могильный
Лежал раскат пустой страны:
Ни звезд, ни солнца, ни луны,
Ни жатвы, класами обильной, —
В какой-то полутемноте
Всё тлело в страшной наготе.
И Бог сказал: «Сын человека!
Воззри на груды сих костей!
Жильцы исчезнувшего века,
В пылу их прений и страстей
Они землей Моей владели,
И в них играла в жилах кровь,
И к ним в сердца теснилась радость,
И на лице свежела младость,
И чувства нежила любовь, —
Теперь иссохли и хладеют...
Но Я велю — и оживут!
Друг друга кости их сзовут,
Наденут плоть и омладеют...
Прорцы же им, да имут слух:
«Истлевшие, готовьтесь к жизни
И к новой, радостной Отчизне:
Всемощных вводит в вас Свой Дух!»
Вещал — и страшная тревога!..
Все встало: кость о кость стучит
И движется по воле Бога...
Кто их сзывает? кто клеит?
Кто им дает живое тело,
И телу — жилы, жилам — кровь?
Встают, как тысячи полков,
Кипят, как движимые рати...
Израиль! В вечности есть час,
Когда и ты услышишь глас
Святой, живящей благодати!..
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
16
Весна! Весна! Святое обновленье!
Ты веешь раем для души!
Течет, бежит сих мрачных лет движенье,
Сей облак слез, сгустившийся в тиши.
Под тяжким млатом испытанья,
О братья люди, мы прошли, —
И отклеились от земли!
Раскрылись чистые желанья,
И грешный род наш убелен,
Нас убедили наши слезы!
Проходит срок — и слабнет плен,
И вспыхнули над смрадом розы!
Уже сгибается змия времен в кольцо,
И новое под ветхим уж созрело:
Явилось мне прелестное лицо
И с жизнью яркою глядело
Из-под личины мертвеца!..
Сбери же нас в одно благоговенье!
И, братья люди, в умиленье,
Мы кинемся к ногам грядущего Отца!..
. . . . . . . . . . . . . . .
17
Так! Сей мятежный, шумный мир
Я, мнится, оттолкнул рукою
И сладко отдался покою.
И праздную заветный пир
В моей душе устепененной...
Не тронь, не возмущай, молва,
Сей жизни внутренней, священной!
Тиха, светла моя глава,
Крепка в ней разума держава.
Несись, как сон, промчися, слава!
Других мани и обольщай,
Людей-детей играй судьбою!
Я жду, я жажду тишины!
Как воин, уклонясь от бою
Под сень родительской страны,
Отдохновеньем лечит раны, —
Так я, в полудне красных лет
И льстивый счастия обет
И жизни частые обманы
Души могуществом презрев,
Питаю благородный гнев
На все ничтожное, мирское:
Его отравой чувств не льщу
И счастья верного ищу
В моей пустыне — и в покое!..»
. . . . . . . . . . . . . . .
Так говорил, и просветлялся
Его разоблаченный взор,
И, как верхи карельских гор,
Он горним солнцем освещался,
Смягченный, он главой поник.
И, радостно воздевши руки,
Он рек затворнице: «Велик,
Велик твой род! Сыны и внуки...
Я вижу их... Они в лучах!
И свеж их лавр! На их мечах
Ложится слава позолотой...
Трудися, бодрствуй, род царей!
Займись великою работой
Преображения людей...
Иди, мой витязь, бодро, смело:
Я над тобой! Он страшен был!..
Но время срочное приспело —
И ты смиреньем победил!
Где гром? Где власть Аполиона?
Се! Неба с западного склона
Скатилась яркая звезда...
Земля, вспрянув, заговорила,
И власть моя тобой явила
Величье тайного суда...
вернуться
57
Здесь, в этом монологе монаха, находим крайне близкое подражание 37 главе Иезекииля. Вероятно, в пустынном своем уединении, питая ум священными книгами, он усвоил себе многие места из оных.