Мало того. Владельцы сырья, производимого Францией, тоже были неуловимы: нельзя было уличить человека в том, что его хозяйство дало ему меньше льна или шерсти, или сала, или оливок, нежели могло бы дать; нельзя было доказать, что он этому сокращению способствовал умышленно, не желая торговать по таксе.
Все это было бы понятно и a priori, если бы даже не было положительных фактов; но факты дают самое красноречивое подтверждение. Свидетельства об этом нигде не сведены воедино; они разбросаны по разным картонам, сохранились они лишь случайно в виде отдельных, частных жалоб, донесений, ходатайств. Циркуляры центральной власти, имея по существу обобщающее значение, также немало помогают разобраться в том хаосе, каким представляется история обрабатывающей промышленности в годину максимума. Не обо всех отраслях промышленности сохранились эти свидетельства (например, шелковое производство было уже так страшно разорено отсутствием сбыта в 1789–1793 гг. и усмирением города Лиона в конце 1793 г., что еще до того, как закон о максимуме успел сказаться во всех последствиях, оно считалось как бы не существующим; впрочем, и о нем есть специальное показание, см. ниже). Но сохранившиеся показания совершенно единодушны, о какой бы отрасли промышленности ни шла речь.
1. Когда давалась характеристика состояния промышленности в 1792–1793 гг., уже было указано, как трудно приходилось со времени войны мануфактурам, получавшим сырье из-за границы, особенно морским путем. Но даже среди мануфактур этого рода, больше всего пострадавших от недостатка сырья, среди бумагопрядилен, были такие, которые держались и даже шли сравнительно недурно еще в 1793 г., и гибель их владельцы приписывали именно закону о максимуме [93].
Как мы видели, бумагопрядильная промышленность в рассматриваемую эпоху во Франции только еще зарождалась, и младенчество [94] этой ветви обрабатывающей индустрии совпало как раз с таким тяжким для всей промышленности периодом, когда и более старые и упрочившиеся во Франции промыслы были в совершенно угнетенном состоянии. Собственно, до войны Франция была поставлена в смысле получения сырья для этого рода индустрии в очень благоприятные условия: хлопок, привозимый с Бурбонских островов и из французской Гвианы, считался настолько высокого сорта, что англичане должны были покупать его во Франции. Англичане даже делали до войны так, что, не останавливаясь перед ценой, они скупали почти все сырье высшего сорта у французов, чтобы обеспечить за собой как бы монополию производства, и потом сбывали французам же выработанную материю.
Война дала громадное преимущество англичанам и сразу нанесла страшный удар французам: доставать хлопок тогда, когда все моря были в руках англичан, сделалось немыслимо. Колониальная торговля с 1793 г. стала страшно падать, и еще быстрее шло падение бумагопрядильной индустрии. «Большая часть мануфактур и бумагопрядилен испытывает гнетущую нужду в сырье, и каждый день фабриканты обращают наши взоры на нанимаемых ими рабочих, мужчин, женщин и детей, которые скоро лишатся хлеба вследствие невозможности добыть для них работу», — свидетельствует комиссия торговли 1 июля 1794 г. [95] Правительство делало все, что только было в его власти, чтобы добыть сырье, невзирая на войну, и этим спасти бумагопрядильную промышленность: делались заказы за границей, казна покупала по высокой цене всякий груз, который подданные нейтральных или союзных стран привозили во Францию, фабриканты получали субсидии, благодаря которым они не сразу прекратили производство, а только постепенно сокращали число рабочих [96], но, «несмотря на такие заботы и усилия», хлопок все реже и реже попадал в руки промышленников.
93
Нац. арх. F12 1413.
95
Нац. арх. F12 1343-А. Paris, 27 messidor, an II.
96
Там же. К сожалению, комиссия не приводит никаких деталей, а довольствуется общей характеристикой своей деятельности в этом направлении.