Мы уже заметили, что в августе они причиняли властям некоторое беспокойство. Подозрительное и беспокойное наблюдение за всей этой многотысячной массой было одной из характернейших черт муниципалитета эпохи Бальи. Конечно, нас не могут тут интересовать все подробности организации и канцелярской стороны дела в ведении этого предприятия, более всего характерного и интересного для нашей работы лишь с общей точки зрения отношения властей к вопросу о безработных. Это, заметим, единственная категория рабочих, относительно которой имеются изданные документы, и вот почему парижский муниципалитет около двадцати лет тому назад постановил издавать документы, касающиеся его собственной истории. В этом монументальном издании близкое участие принял Александр Тютэ, архивист Национальных архивов и автор превосходного многотомного указателя архивных документов, касающихся Парижа в эпоху революции. Тютэ и издал, между прочим, документы, касающиеся благотворительных мастерских [1]. Они имеют прямое отношение только к этому первому параграфу настоящей главы.
Он же издал и документы, касающиеся открытых муниципалитетом нескольких прядилен для бедных женщин и девочек. Но эти прядильни к нашей теме абсолютно никакого отношения не имеют: они относятся исключительно к истории вспоможения бедным во Франции. Как на единственный образчик влияния беспокойного настроения мужских благотворительных мастерских на эти прядильные богадельни можем указать на билет, отнятый у одной уволенной женщины за попытку «возмутить» подруг и заставить их требовать, подобно мужчинам, прибавки, причем уволенная говорила, что они добились бы своего, если бы нашлось двенадцать таких, как она (этот курьезный документ печатаем в приложении к настоящей книге под номером XX; в издании Тютэ его нет).
Остановимся на наиболее характерных фактах, которые можно отметить в недолгой истории благотворительных мастерских. Беспокоился не один Бальи. Через месяц уже после своего насильственного переезда в Париж король приказал министру двора узнать в точности о дальнейшем будущем этих учреждений. «Справедливое беспокойство, monsieur, внушаемое королю большим количеством людей, живущих в столице и, как говорят, не находящих работы, — писал министр, — подало королю мысль, нельзя ли на будущее время устраивать работы в окрестностях Парижа или даже отправить их рыть канал в провинцию» [2]. Кроме беспокойства, эти установления внушали еще некоторой части общества раздражение: ходили слухи, что земляных работ в должном количестве нет, что записавшиеся получают даром свои 20 су в день. В ноябре 1789 г. муниципалитет издал строгий регламент, устанавливавший самый тщательный контроль за работами [3]; но слухи не прекращались, и год спустя, как увидим, пришлось издавать новый регламент, не менее строгий. Число рабочих все возрастало; зимой их прибавлялось иной раз по две тысячи сразу. Весной 1790 г. Бальи признавался [4], что муниципалитет «слишком обременен безработными и делает все зависящее, чтобы заставить их вернуться в свои провинции», и дает им для этого даже вспомоществование, но они злоупотребляют: берут эти деньги и возвращаются в Париж и даже приводят за собой других, тоже желающих поживиться. Если не прекратить наплыв, то «безопасность и спокойствие Парижа будут неминуемо скомпрометированы». Извещенный об этом министр двора сейчас же пишет всем интендантам, чтобы они приняли меры против этого угрожающего наплыва рабочих из провинции в Париж [5]. Но от репрессивных мер против безработных власти тогда удерживались вполне определенно [6]. В мае 1790 г., когда урожай стал выясняться, начался некоторый отлив, и около четырех тысяч паспортов, например, было выдано за несколько дней.
Любопытное двойственное отношение власти проявляется в это время относительно благотворительных мастерских; эта масса внушает тревогу, и вместе с тем не только не решаются уничтожить их, а напротив, поддерживают их, ассигнуя новые и новые, все бóльшие суммы.
Уже в мае 1790 г. комитет, специально занимавшийся расследованием по делам государственной безопасности, говорил о благотворительных мастерских, как о центре, где собирались, но проискам злонамеренных лиц, нужные им люди, на которых можно было бы рассчитывать [7]. Собрание нашло тогда необходимым уменьшить число рабочих этих мастерских, их насчитывалось в это время 11 800 человек по официальным данным: было постановлено не принимать более людей, не имеющих определенного места жительства в Париже, остальные же должны были быть высланы в провинцию, откуда они родом, или в [свою] страну, если они иностранцы [8]. Вместе с тем на каждый департамент было ассигновано по 30 тысяч ливров для устройства полезных работ. Этот декрет не был последовательно осуществлен, ибо муниципалитет, как это было впоследствии констатировано в Национальном собрании, «не имел уверенности в своей силе, боялся, что ее не будут признавать» [9], и в начале сентября (1790 г.) рабочих оказалось не меньше, а больше — именно 18 тысяч человек [10]. Число рабочих все возрастало. Впрочем, муниципалитет держался того мнения, что декрет Собрания от 30 мая и должен был неминуемо к этому привести, ибо безработные, жившие в Париже, имели право требовать себе работы. Под явным давлением муниципалитета Собрание изменило декрет от 30 мая в ограничительном смысле. 31 августа (1790 г.) Национальное собрание издало новый декрет, в котором уже чувствуется забота о том, как бы не затруднить частных предпринимателей приисканием рабочих, уже чувствуется некоторое улучшение в состоянии промышленности [11]. Четвертым пунктом этого декрета устанавливалось, что плата за труд в мастерских всегда должна быть ниже средней цены труда в данный момент. Лица, не живущие и не родившиеся в Париже, не могут быть допущены к работам. Но ничего не помогало. Уже в октябре 1790 г. рабочих было 19 тысяч человек. Муниципалитет, опять издавший 24 сентября 1790 г. специальный регламент для управления этими мастерскими, где точнейшим образом устанавливался контроль над рабочими, мотивировал этот поступок необходимостью уничтожить вкравшиеся злоупотребления и бороться с ленью и отсутствием субординации со стороны рабочих [12]. Регламент этот, как потом официально было констатировано, ни к каким результатам не привел. Ни земляных, ни других каких-либо работ в достаточном количестве не находилось, а в этих мастерских стали появляться даже люди, в работе не нуждавшиеся, но желавшие заручиться определенной субсидией, получаемой больше за видимость работы, нежели за работу. И вместе с тем, ни муниципалитет ни Собрание, несмотря на ропот и нарекания, которые будто бы раздавались в это время против мастерских со стороны «жителей столицы», не решались тогда сделать то, что им хотелось, т. е. уничтожить мастерские. Мало того: 16 декабря 1790 г. Национальное собрание ассигновало еще 15 миллионов на благотворительные мастерские в Париже и провинции, причем в тексте декрета говорится, что Собрание идет на этот шаг, чтобы уже в настоящее время нуждающийся класс пользовался всеми выгодами конституции. В зиму 1790/91 г. число рабочих доходило до 31 тысячи человек, а расходы — до 800 и даже до 900 тысяч ливров ежемесячно.
1
7
11
Вот начало декрета: L’Assemblée nationale, considérant combien il importe que les ateliers publics ne soient qu’un secours accordé à ceux qui manquent véritablement de travail, que le fonds qu’on y destine soient répartis sur le plus grand nombre possible d’indigens, qu’ils ne soient préjudiciables ni à l’agriculture, ni aux manufactures, et ne deviennent une sorte d’encouragement à l’imprévoyance et à la paresse, décrète ce que suit» etc