Сбыт сократился в угрожающих размерах и на внутреннем рынке поздней осенью 1810 г.
В начале ноября 1810 г. Главный торговый совет решился высказаться несколько смелее и откровеннее, чем обыкновенно. Он признал, что «необычайные обстоятельства, в которых находится торговля», вынуждают его к этому, и, действительно, высказал несколько горьких истин: 1. Прежде всего он констатировал, что нигде, кроме Франции, правила, касающиеся континентальной блокады, не исполняются[23]; это приносит серьезный ущерб французской торговле и промышленности. Они, французские купцы и фабриканты, «парализованы», тогда как «соседние государства» процветают и в торгово-промышленном отношении проявляют большую активность. 2. Далее, французские промышленники закупают часть нужного им сырья за границей, а это сырье секвеструется (по подозрению в английском происхождении). При этих условиях капиталисты Парижа и Лиона, дававшие свои деньги промышленникам на эти расходы по закупке сырья, берут назад свои капиталы, лишают их кредита. 3. «Великие рынки» — Гамбург и Амстердам — близки к полной гибели, к совершенному разорению. Помимо общих причин, тут указывается и специальная: в обоих городах правительство требует уплаты всех пошлин по тяжелому тарифу от 5 августа 1810 г. на те товары, которые уже давно в этих городах находились, были ввезены туда задолго до указанного тарифа. Это вызовет «большие катастрофы», гибель самых богатых торговых домов. Кредит так подорван, что, например, Французский банк колеблется между желанием подать помощь торговле и промышленности и страхом за собственные капиталы. 4. «Совет может только приветствовать предначертания его величества, направленные к тому, чтобы закрыть обходные пути, какими пользовалась английская торговля, в ущерб Франции желая завладеть торговлей континентальной», но он «должен осмелиться представить», что большей частью эти меры, «исполняемые без умеренности и без изъятия», вредят не англичанам, а французской промышленности.
Совет домогается очень незначительных милостей: 1. Пусть будет дозволено промышленникам и торговцам уплатить причитающиеся с них пошлины в более долгий срок. 2. Пусть будет «открыт для Франции рынок» сырья, нужного для мануфактур, в тех городах, где взимаются все пошлины «таможнями его величества», причем если где-либо ценность этих товаров меньше, суммы причитающихся пошлин, то пусть правительство отбирает в свою пользу хоть 40% общего их количества и за свой счет перевозит их во Францию и продает там. 3. Пусть будет устроен для испанского хлопка и для некоторых веществ, нужных промышленности, свободный транзит через владения Рейнского союза. 4. Пусть правительство не взыскивает по новому тарифу за те товары, которые были ввезены в Голландию в 1809 г. американцами с Временного разрешения голландского короля (Людовика Бонапарта). Этим будет успокоена амстердамская биржа.
Все это совет просит министра внутренних дел повергнуть на благоусмотрение его величества и опять оправдывается в своей смелости «кризисом», угрожающим всему обществу и могущим пойти лишь на пользу англичан и усилить их престиж[24].
Министр внутренних дел Монталиве, препровождая эту петицию Наполеону, со своей стороны подтвердил общую печальную характеристику положения дел, в частности, растущее недоверие капитала к торговле и промышленности[25].
Наполеон разгневался не столько по поводу этих скромных требований совета, сколько по поводу общих рассуждений о блокаде; он указал, что (якобы) и без этих представлений с голландских товаров решено было не взыскивать пошлин по новому тарифу; что напрасно промышленники думают, будто они будут вовсе лишены рынков для закупки колониального сырья: нужно только ждать, «чтобы выяснилось положение Германии», и тогда там откроется желанный рынок. По поводу желаний, касавшихся транзита, он заявил, что и без того неанглийский хлопок пропускается свободно. Наконец, он согласился продлить срок уплаты пошлин до девяти месяцев.
Но более всего его раздражило указание на то, что континентальная блокада не приносит вреда англичанам. Странно, что нельзя коснуться Гамбурга, не давая этого почувствовать Парижу, ядовито замечает император, а можно нанести удар всей континентальной торговле, не нанося этим вреда англичанам[26]. Наполеон отлично знает, что, конечно, Франция тоже страдает от континентальной блокады, так же как Гамбург, как Голландия, но ведь не хочет же совет сделать отсюда вывод, что не следует причинять никакого зла англичанам только из страха, что эти потрясения отразятся на всей Европе[27]. Наполеону это кажется победоносным доведением до абсурда всех рассуждений совета. Он так раздражен, что ставит представителям французского торгового класса в пример их английских собратьев по профессии (le commerce anglais… est constamment occupé à appuyer les mesures du gouvernement, à faire valoir son crédit… etc.). Вообще он гневно требует, чтобы совет вполне искренно (avec sincérité) изложил полускрытые свои мысли… Нельзя сказать, чтобы прием, встреченный этими скромными представлениями совета, особенно мог расположить к откровенности.
23
Нац. арх. AF. 1241, № 340.
24
Там же:… (le conseil) n’a pas pu se dissimuler que nos ennemis apercevant cette crise qui menace de s’étendre sur toutes les classes de la société pourraient penser qu’ils ont aussi reconquis sur nous tous les avantages que nous avions eu l’espoir de leur arracher, que l’opinion changerait encore une fois en leur faveur et leur ferait trouver de nouvelles ressources dont nous nous serions privés.
25
Нац. арх. AF. IV — 1241. Paris, le 5 novembre, an 1810.
26
Нац. арх. AF. IV — 1241, № 342 (черновик без заглавия, начинающийся словами: S. М. ayant pris lecture etc…a dicté les observations suivantes etc.): Il serait en effet singulier que quand on ne peut toucher à ce qui regarde Hambourg sans que Paris s’en ressente, on ait pu frapper tout le commerce du continent et toutes les marchandises, toutes les denrées du commerce anglais qui en étaient l’aliment, sans faire du mal à l’Angleterre…
27
Там же: On comprend en effet que si le commerce de l’Allemagne et de la Hollande se trouve ruiné il ne tiendra pas les engagements qu’il a contracté avec des Français. C’est ainsi que le commerce des différents pays est solidarisé; qu’une secousse qu’il éprouve d’un côté se fait sentir de l’autre; cela est vrai, mais veut-on en tirer cette conséquence qu’il ne faut faire aucun mal au commerce anglais parce que les secousses qu’éprouverait le commerce anglais se ferait sentir dans toute l’Europe?