Но эта мечта так и осталась мечтой, машина тогда изобретена не была, лен не «изгнал» хлопок из Европы… Невольно вспоминается горькое слово, услышанное Наполеоном еще в конце 1811 г.; вот, по воззрению представителей французской торговли, каковы общие результаты таможенной войны между Англией и Францией: постановления английского кабинета (о воспрещении ввоза французских провенансов) вчетверо понизили рыночную цену французских товаров, а декреты Наполеона вчетверо же повысили ценность колониальных продуктов[26].
Закончу общим приговором, произнесенным заинтересованными лицами по поводу всех этих попыток искусственными мерами «изгнать» колониальное сырье.
«Нужно заявить откровенно, потому что настоятельно необходимо, чтобы правительство прониклось этой истиной»: если по-прежнему «экзотическое сырье» будет обложено так, как оно обложено теперь, то лучше уж отказаться от всяких отраслей промышленной деятельности, где необходимо это сырье. «Все жертвы, которые принесло правительство для этих мануфактур, будут потеряны, и они напрасно будут делать усилия бороться против иностранной конкуренции; даже таможни не будут в состоянии помешать контрабанде, и она почти единственно и станет удовлетворять внутреннему потреблению». «Правительство, которое все делает для мануфактур» одной рукой, губит их другой рукой, отнимая у них сырье. Таков конечный вывод совета мануфактур[27]. И никакой вайдой, никакой свекловицей, никакими льнопрядильными машинами нельзя возместить отсутствие нужного для обрабатывающей промышленности экзотического сырья.
Правда, и свеклосахарной промышленности, и суррогатам индиго суждена была великая будущность, но не Наполеону суждено было дождаться осуществления мечты.
Насколько Франция явственно для всех нуждалась в конце 1813 г. в колониальных товарах, ясно, например, из того, что русский посланник в Лондоне «сильно настаивал», чтобы было воспрещено английским правительством ввозить во Францию эти товары[28]; не Англии, а Франции оказывалось теперь наиболее вредным точное исполнение предначертаний французского императора.
3
Итак, грандиозная теория об изменении судеб мировой торговли, об «изгнании колониальных товаров» из Европы на практике не дала почти ничего. И, как уже сказано в начале второго параграфа этой главы, подешевевшие в 1813 г. в Европе колониальные продукты стали в громадном количестве ввозиться в Империю. Вместе с ним ввозились и английские фабрикаты.
По мере постепенного отступления французских таможенных линий от морских берегов в 1813 г. английский ввоз в Европу становился все больше и английские фабрикаты — все дешевле на европейских рынках. И со всех сторон — с Рейна и Эльбы, от Пиренеев и Альп — в Империю хлынула контрабанда в неслыханных дотоле размерах. Все те огромные запасы английских изделий, которые, несмотря ни на какие ухищрения контрабандистов, нельзя было все же целиком переправлять на континент в 1806–1812 гг., теперь, в 1813 г., свободно ввозились с побережья Немецкого и Балтийского морей.
20 марта 1813 г. в Бреславле Фридрих-Вильгельм III подписал эдикт, отменявший континентальную блокаду в Пруссии, и блокада фактически рухнула во всей Германии, даже в странах, формально не порвавших пока еще связей с Наполеоном. Отсюда английские фабрикаты, продававшиеся по ничтожной цене, проникали неудержимо во Францию.
О «сильной заминке» в сбыте французских бумажных материй совет мануфактур докладывал министру еще 18 марта 1813 г., прося его о тщательном ограждении (путем выдачи особых удостоверений французским фабрикантам) от конкуренции контрабандистов[29].
На колоссальную, «необузданную» контрабанду, явственно вытесняющую «в Париже и главных городах» национальные бумажные материи, жалуются фабриканты[30] уже в апреле 1813 г. и не перестают при этом указывать: 1) на то, что невозможность бороться с контрабандой обусловлена большей дешевизной предлагаемых ею товаров и 2) что эта дешевизна в свою очередь объясняется дешевизной за границей сырья, т. е. хлопка, на котором не лежит таких огромных пошлин, как во Франции[31].
Вместе с английскими фабрикатами усиленно ввозятся во Францию и континентальные. От саксонской и от швейцарской контрабанды французская бумагопрядильная промышленность страдала уже в начале 1813 г. «не меньше, чем от английской», и именно вследствие дороговизны сырья во Франции, а не от недостатка машин, — на это жалоб не слышно. Напротив, рабочие и мастера в этой отрасли промышленности достигали большого совершенства, но сокращение сбыта, закрытие мануфактур уже в начале 1813 г. заставляет их «покидать родину и устраиваться вне таможенной линии»[32].
28
Нац. арх. AF. IV — 1062, № 29 (1813): Les nouvelles récentes de Londres annoncent…que l’ambassadeur de Russie insiste fortement pour que l’exportation des denrées coloniales à destination de la France soit défendue.
30
Они употребляют более сильные выражения: Les fraudeurs ne connaissent plus aucun frein. A Paris et dans les principales villes de l’Empire, les divers magasins où sont exposés en vente des tissus fins de coton de tout genre n’en offrent guères d’autres que ceux qui ont évidemment une origine étrangère. (Там же, 139 séance du 22 avril 1813).