Настоящая работа была уже почти закончена, когда (в июльском номере журнала «Revue des Etudes napoléoniennes» за 1912 г.) появилась статья Charles Ballot «Les prêts aux manufactures sous le premier Empire». Автор делает очерк мер денежного вспомоществования некоторым нуждающимся мануфактурам со стороны императорского правительства. В этой статье подробнее и полнее разработан вопрос, заинтересовавший Р. Darmstädter’a.
Так обстоит дело со специальной литературой по истории французской промышленности в эпоху блокады. Еще меньше дают сочинения общего характера по истории эпохи[7].
Еще недавно в общих обзорах быта эпохи Наполеона не находилось ни единой страницы, где бы речь шла о положении торговли и промышленности, об экономическом состоянии страны вообще[8].
Эпоха Консульства и Империи в последние годы была предметом двух многотомных общих обзоров. С 1903 г. до настоящего времени вышло несколько томов сочинения Gilbert Stenger’a «La société française pendant le Consulat». Но в этих томах (которым автор почему-то дал название серий) не нашлось места для хотя бы простого этюда о торговле, промышленности и вообще экономическом положении страны при Консульстве. Это легкие и занимательные очерки нравов консульского двора, высшего и отчасти среднего общества, подробные характеристики приближенных Бонапарта, живой, хотя и суммарный, рассказ о политических событиях, — и только.
Другой труд, Lanzac de Laborie «Paris sous Napoléon», более в этом отношении содержателен. Шестой том этого труда («Paris sous Napoléon», t. VI. Le monde des affaires et du travail. Paris, 1910. 354 стр.) посвящен очерку торговли, биржи, промышленности, истории рабочего класса и т. д. при Наполеоне. В частности, особая глава относится к промышленности (стр. 285–316) и рабочим (стр. 317–352). У этого автора есть ссылки на некоторые архивные документы, изданные Оларом и кое-какие неизданные. Но и те и другие являются прежде всего полицейскими донесениями, использовать которые историк может и обязан, когда он говорит, например, о настроении рабочих, но которые почти ничего не дают для понимания положения промышленности. И эти 7–8 ссылок на неизданные документы (в главе о рабочих) сделаны слишком бегло и скупо. Но, бесспорно, эти главы Lanzac’a — лучшее из всего, что вообще мы находим касательно промышленности и рабочих в общих трудах, посвященных Консульству и Империи. Можно только пожалеть, что Lanzac из 30 с небольшим страниц, посвященных промышленности, отвел целых пять совершенно ничтожному событию, никакой роли не игравшему в судьбах французской индустрии: выставке 1806 г. Во всех сколько-нибудь подробных историях Империи, начиная с Тьера, мы находим страницы, относящиеся к блокаде, и иногда беглое замечание о том или ином влиянии блокады на Францию, но блокада здесь интересует авторов прежде всего как факт военно-дипломатической истории Наполеона, как шахматный ход французского императора в борьбе против смертельного врага. Это же нужно сказать и о новейшей литературе, посвященной внешней политике Консульства и Первой империи.
Сравнительно больше места уделено континентальной системе в IX томе превосходного компендиума новой истории, задуманного лордом Актоном («The Cambridge modern history», vol. IX. Napoleon. Cambridge, 1906). Здесь особая глава (XIII, стр. 361–389) называется «The continental system», хотя не все 28 страниц заняты этим предметом; автор в конце (стр. 380–389) излагает политическую историю Неаполя и историю русско-турецкой войны. Написана эта глава Rose’ом, о более обширной статье которого речь будет дальше. Совершенно правильно, между прочим, замечает Rose в этой статье (стр. 376), что «внутреннюю экономию французской империи» в эпоху блокады «еще труднее уяснить», чем положение Англии. Автор и отказывается это сделать; труд, в котором он участвовал, должен был подвести итоги тому, что уже сделано в науке, а именно по «внутренней экономии французской империи» и в частности по истории обрабатывающей промышленности почти ничего и не сделано. Что касается внешней истории блокады, то она изложена Rose’ом сжато, ясно и точно.
В своем известном исследовании «Napoléon et Alexandre I» (Paris, 1891–1896) Альбер Вандаль говорит о континентальной блокаде (т. II, стр. 485–508, passim; 529–533; т. III, стр, 58–62 и др.), но, конечно, исключительно о дипломатических обстоятельствах и актах, которые с ней связаны, т. е. не с блокадой вообще, а с ее последствиями для франко-русских отношений. В VII томе знаменитой работы Сореля «L’Europe et la Révolution française» (Paris, 1904) о континентальной блокаде говорится на стр. 114–116, 161–163, 187–188, 193, 233–236, 284–285, 397–400, 500–505, 515–524 в общей связи с дипломатической историей Первой империи. В новейшем исследовании Driault «Napoléon et l’Europe. La politique du premier consul» (Paris, 1910) находим (на стр. 338–347) сжатое рассмотрение вопроса о противоположности английских и французских торговых интересов в эпоху расторжения Амьенского мира.
7
Нужно заметить, что в соответствующих частях коллективного труда по истории Франции, публикуемого под редакцией Жореса, вопрос о блокаде и об экономическом состоянии Франции при Наполеоне затронут авторами (Brousse’ом и Turot) довольно общо и бегло. Об этих авторах речь будет идти в особой работе, которую я предполагаю посвятить истории рабочего класса при Консульстве и Империи, так как о рабочих они высказывают более самостоятельные суждения. К архивам они обращались, но весьма мало и довольно случайно.
8
Ср., например, хотя бы книгу Broc’a.