Все эти соображения справедливы для перевода и интерпретации рассуждений Галена о методологии науки, прежде всего для отрывков 6.3.1–6.3.6, 7.1.21–7.1.23, 7.2.13–7.2.17 из трактата «Об учениях Гиппократа и Платона». Гален неоднократно касался вопросов методологии и в предыдущих книгах, но в шестой и седьмой он решил вернуться к ним, чтобы еще раз подчеркнуть: заблуждения его оппонентов происходят от недостаточного владения «научным», или «аподиктическим», методом.
О сущности этого метода в понимании Галена в науке ведутся споры. С одной стороны, принято считать, что экспериментальная наука является достоянием Нового Времени, с другой — известно, что Гален не только проводил эксперименты, чтобы подтвердить или опровергнуть ту или иную научную гипотезу, но и публично демонстрировал их. Некоторые историки медицины полагают, что можно с уверенностью говорить о медицинских и естественнонаучных экспериментах не только у Галена, но и у его предшественников — Герофила и Аристотеля[57]. Историки античной науки подчеркивают, что первые физические опыты (эксперименты в современном смысле слова) ставились, по-видимому, ранними пифагорейцами еще задолго до Галена. Так, известно, что пифагорейцы конструировали специальные приборы, с помощью которых «впервые в истории человечества были предприняты систематические опыты, которые имели целью… установление закономерностей и причинных связей в протекании явлений природы, иными словами, эти опыты положили начало научному эксперименту»[58].
Т. Тилеман в своей статье о методологии Галена подчеркивает, что именно отношение Галена к анатомическому эксперименту является основой его полемики, с одной стороны, с врачами-эмпириками, а с другой — с врачами-методистами[59]. Для эмпириков целенаправленный анатомический эксперимент являлся вторжением в область поиска скрытых причин, отвлекающим врача от набора опытного знания[60]. Врачи-методисты, в свою очередь, полагали, что в эксперименте нет необходимости, так как все нужные врачу знания можно вывести из общих теоретических положений и «очевидных» фактов. Гален же настаивал на том, что именно эксперимент является основным источником медицинского знания. Такое открытие Галена, как описание анатомии и физиологии желудочков головного мозга, было сделано благодаря целенаправленному эксперименту[61].
Однако решить, корректно ли применительно к методу Галена говорить об эксперименте в современном (или близком к современному) понимании, можно, только опираясь на текст. В данном случае речь идет об использовании Галеном термина ἀποδεικτικός применительно к научному методу. Обсуждаемый термин происходит от греческого существительного, обозначающего доказательство, и предполагает возможность строгого и однозначного доказательства того или иного положения. Не случайна параллель с геометрией, которую приводит Гален в одном из отрывков. Как мы знаем из сочинения Галена «О моих книгах» (гл. 11), уже в юности будущий великий врач узнал, как глубоки разногласия между представителями разных философских и научных школ, а подчас и внутри одной школы. От того, чтобы стать скептиком пирроновского толка и навсегда разувериться в возможностях познания, его удержали воспоминания об уроках отца, архитектора, заставлявшего мальчика изучать геометрию и арифметику. Эти знания позволили ему сделать следующий вывод: если возможно строгое геометрическое доказательство, значит, возможно и познание[62].
Однако в естественных науках, в отличие от математики, доказательство невозможно без эксперимента, и Гален, как мы видим в его текстах, прекрасно это понимал. Например, как только речь заходит о доказательстве (ἀπόδειξις) местоположения той или иной части души, Гален подробно описывает соответствующий анатомический эксперимент, подчеркивая, что именно он является единственным корректным доказательством данной гипотезы (6.3.2–6.3.4)[63]. В предыдущих частях, где речь шла о «руководящей» (разумной) части души, логика Галена была проста: мы можем доказать логически, что источник нервов является местоположением этой части (большая посылка силлогизма), однако найти сам этот источник (малая посылка силлогизма) и, следовательно, сделать правильный вывод мы можем только посредством эксперимента (см., например, 2.4.19–2.4.24). Так сочетаются у Галена «математическая» логика и знание, получаемое экспериментальным путем. Для понимания методических принципов Галена чрезвычайно важно, что, признавая невозможность провести столь же убедительный эксперимент, как в случае с сердцем и мозгом, для доказательства того, что именно печень является вместилищем «вожделеющей» способности души, он, с одной стороны, приводит объяснение того, почему такой эксперимент невозможен, а с другой — все-таки описывает не столь впечатляющий, но аналогичный и технически возможный эксперимент: «Если перехватить петлей или совсем удалить вену, та часть тела, к которой она ведет, со временем становится более худой и бледной» (6.3.1–6.3.6)[64].
57
58
59
60
О неприятии врачами-эмпириками идеи медицинского эксперимента и эпистемологических основаниях такого неприятия см.:
61
О роли эксперимента в анатомии Галена см.:
62
О роли математики в формировании представлений о научном методе и его возможностях в Древней Греции см.:
64
О месте эксперимента в методологических основаниях «Об учениях Гиппократа и Платона» Галена см.: