Генрих из Мехлинии в «Зерцале Божием» пишет, что он однажды пришел к созерцанию совпадения единства и множества в умопостигаемом, очень его удивившего. Но, как ты часто слышал, кто видит, что понимание есть равно движение и покой интеллекта, как говорит о Боге Августин в «Исповеди», тот другие противоположности разрешает с легкостью»[30].
Разъяснив это, наставник указал, что наука незнания расширяет кругозор, наподобие высокой башни: «Утвердившийся на ее вершине видит то, что он искал, в разных направлениях вышагивая поле, и понимает, насколько он в своих поисках близок или далек от искомого. А наука незнания с высоты интеллекта так же судит об умозаключающей мысли».
Так разобрал это наставник, что ты, думаю, слышал от него в общем не раз; тогда я сказал: «Противник, видимо, не понял, что ты имел в виду под совпадением противоположностей, раз он, как ты слышал, приписывает тебе, конечно ложно, утверждение о совпадении творения и творца, против чего и возражает».
«Как я сказал, — ответил на это наставник, — плотский человек не постигает того, что от царства божия[31]; если бы его не одолело страстное возбуждение, он не стал бы извращать написанное. Похоже, он решил полностью оспорить это сочинение; в силу этого желания он извращает как смысл, так и слова. «В обычае упорнейших еретиков искажать писание», — говорят отцы Шестого собора[32]. Кто любит истину, скажет, что такого нельзя найти в книжках «Ученого незнания», и не допустит таких извлечений, какие делает противник. Говорить о совпадении подобия с образцом и возникшего — с его причиной будет скорее всего человек безрассудный, чем заблуждающийся. Из того, что в Боге все содержится, как возникшее — в причине возникновения, не следует, что возникшее есть причина возникновения, хотя в причине [могущее возникнуть] есть именно причина, о чем ты часто слышал на примере единства и числа. Число не есть единица, хотя всякое число свернуто в единице, как возникшее — в причине возникновения; однако то, что мы понимаем под числом, есть развертывание силы единицы. Поэтому число в единице есть именно единица.
Я думаю, как внимательный читатель книжки о даре света, ты хорошо знаешь мое мнение в этом вопросе.[33] Выясняя мнение пишущего о том или ином предмете, следует внимательно читать сочинение в целом, приходя в результате к единому гармоничному представлению. В отрывках сочинений легко обнаружить нечто в себе, по видимости противоречивое, что, однако, согласуется с книгой в целом. Точно так же, рассматривая ядовитых животных отдельно от целого, мы не замечаем в них никакой красоты или пользы; но в составе целого они как его части обнаруживают и красоту, и пользу, так как мир, будучи в целом прекрасным, складывается из прекрасной гармонии частей. Подобным образом Фома Аквинский в «Сумме против язычников» говорит, что некоторые в словах великого Дионисия находят повод для утверждения «все есть Бог», так как в «Небесной иерархии» он говорит, что Бог есть все; прочти они все сочинения того же Ареопагита, они, конечно, обнаружили бы в «Божиих именах», что Бог, будучи бытием всего, не есть ничто из всего, так как возникшее никогда не может сравняться со своей причиной[34]. Я думаю, это можно понять только в знающем незнании. Бог так есть везде и нигде (в любом месте присутствует тот, кто ни в каком не отсутствует), что во всяком месте Он есть невмещаемо, и Он велик — не количественно; в этом смысле Бог есть всякое место — невмещаемо, всякое время — вневременно, всякое сущее — внесущностно. Поэтому Он не есть что-либо из сущего, не есть некое место и некое время, хотя Он все во всем; так монада есть все во всех числах, ибо без нее не быть числу, могущему существовать только в ней; и так как монада есть всякое число не численно, а свернуто, она не есть какое-либо число: она ни двойка, ни тройка».