Патроном в этой статье и некоторые принципы моральной теории Гоббса. И здесь он исходит из положений своего номинализма и натурализма (поскольку человек прежде всего естественное «тело»). Для философа поэтому характерно отвержение категорий добра и зла как определения самого бытия. ? соответствии с методологией схоластического реализма они мыслились как вневременные ценности, дарованные человечеству внеприродным богом. Гоббс же убежден, что слова «добро» и «зло» выраражают прежде всего ситуации, переживаемые людьми в конкретных обстоятельствах их жизни. «Добро» всегда обозначает все то, что им полезно и нравится, к чему они стремятся, а «зло» – все противоположные состояния. Здесь Гоббс выступил одним из предшественников утилитаризма, получившего в дальнейшем развитие именно в Англии.
Моральная сторона деятельности человека невозможна без того или иного осознания своей свободы.
Следует признать определенную заслугу ранних христианских философов, «отцов церкви» (в особенности Августина), в том, что они подчеркнули огромную роль свободы человеческой воли в деятельности человека, принципиально отличающейся вследствие этого от деятельности животных, что было в общем нехарактерным для большинства античных (древнегреческих) философов, у которых собственно рациональные факторы человеческой деятельности затеняли волевые. Но выдвижение на первый план фактора свободной воли Августином и другими «отцами церкви» сопровождалось антинатуралистической трактовкой человеческого духа. Отсюда индетерминизм в понимании свободы воли, свидетельствующей о чисто спонтанных свойствах человеческого духа. Такая система воззрений на деятельность человека закономерно вписывалась в теоцентрическое мировоззрение христианских философов, в силу которого бог – сверхъестественная личность с присущим ей провидением и предопределением, распространявшимися и на природный и на человеческий мир. Бесчисленные богословские споры, перешедшие из раннехристианской в схоластическую философию, вращались вокруг «тонкой» и во многом надуманной проблемы соотношения божественного предопределения и божественной благодати (для немногих людей) и свободы их воли (которая подавляющее большинство ведет к греховным поступкам) .
Философы-новаторы XVII в., опираясь на некоторые воззрения философов-гуманистов, в своей трактовке человека как вполне природного существа в противоположность схоластикам и церковникам, многие из которых придерживались воззрений Августина, распространяли принципы разработанного ими механистического детерминизма и на деятельность человека. В первом томе настоящего издания читатель найдет полемику Гоббса с епископом Бремхоллом – весьма показательный документ, характеризующий диаметрально противоположное понимание ими человеческой деятельности. Позиция Гоббса по трудному вопросу свободы сложилась еще до этой полемики (начавшейся в 1646 г.) уже в сочинении «О гражданине», а затем и в «Левиафане». В них Гоббс вскрыл несостоятельность трактовки понятия свободы воли как основы индетерминистических действий человека. Он противопоставляет ему понятие обдумывания (deliberation – мы бы сказали, мотивации), которое в принципе присуще не только человеку, но и животному (в отношении последнего, конечно, понятие мотивации не подходит). Обдумывание продолжается в течение большего или меньшего времени и заканчивается определенным действием.
Понятию свободы воли автор «Левиафана» противопоставил понятие свободы (liberty, freedom). Относясь прежде всего к деятельности человека, оно вместе с тем в определенном аспекте характеризует и процессы самой природы. Натурализация свободы – одна из основных идей автора «Гражданина» и «Левиафана». В последнем из них читатель найдет утверждение, что понятие свободы «может быть применено к неразумным созданиям и неодушевленным предметам не в меньшей степени, чем к разумным существам» [36]. Освобождается даже вода, если разбить тот сосуд, в котором она содержится.
Но осмысление свободы особенно сложно применительно к человеку с его многообразными отношениями с миром предметов и в особенности людей. Здесь человек обычно располагает большей или меньшей степенью свободы, ибо он, по словам автора «Гражданина» (IX 9), «...может быть свободен в одном отношении... и не свободен в другом...» [37].