Поднатужившись, мы с Туком стащили Джорджа с седла, отволокли к стене и прислонили рядом с дверью. Он был совершенно отключен — не сопротивлялся и не выказывал никакого интереса к происходящему.
Подойдя к одной из лошадок, я снял с нее сумку и, порывшись, извлек оттуда фонарик.
— Пошли, Хух. Поищем дров. Возможно, здесь завалялось что-нибудь из старой мебели…
И мы вступили в темноту, которая, как я скоро убедился, не была беспросветной, а только казалась такой оттуда, где все было залито солнцем. Какой-то неестественный полумрак окружал нас — полумрак, похожий на дым или густой туман.
Разглядеть что-либо было почти невозможно. Неясные очертания предметов ничего не сообщали. Высоко над головой время от времени вспыхивал свет, проникавший сюда в щель или окно. Чуть в стороне от нас по-прежнему сновали заготовители семян. Я осветил их, и в ответ мне злобно сверкнуло множество маленьких красных глазок. Передернувшись, я направил луч вперед.
Что-то легонько стукнулось о мою руку. Я посмотрел вниз и увидел Хуха, с вытянутым ко мне щупальцем. Еще одно щупальце куда-то указывало.
Посмотрев в предложенную сторону, я обнаружил там нечто похожее на кучу хлама.
— Может быть, дрова? — предположил Хух, и мы решили проверить.
Куча оказалась куда более внушительной и отдаленной от нас, чем можно было подумать. Но мы все же добрались до нее и, осветив, стали рассматривать.
Там лежали просто замечательные дрова! Коротко поломанные доски — мебельные, о которых я и мечтал! Но было и кое-что еще. Были куски металла, ржавые и вполне сверкающие — куски, которые когда-то, до того, как их скомкали, скрутили и разломали — представляли собой инструменты. Кто-то проделал большую разрушительную работу… Кроме досок и исковерканного металла, в куче лежали странной формы деревянные кусочки, обвязанные волоконцами.
— Много ярости израсходовано на неодушевленные предметы, — оценил увиденное Хух. — Загадочно и вряд ли постижимо.
Протянув ему фонарик, который тут же обвился щупальцем, я присел и начал вытаскивать доски, наиболее пригодные для костра. Все они оказались сухими и увесистыми, и было их огромное множество. Случайно подобрав одну из обвязанных деревяшек, я хотел было отбросить ее, но потом передумал: нить могла пригодиться в качестве фитиля.
Охапка получилась нешуточная, и я, медленно поднявшись на ноги, накрыл ее, чтобы не развалилась, свободной рукой.
— Пойдешь с фонариком, Хух… У меня только две руки.
Ответа не последовало, и когда я посмотрел вниз, то обнаружил своего приятеля в полной неподвижности. Он замер в стойке, как охотничья собака, и два щупальца его были направлены прямо вверх, в потолок — если таковой здесь имелся…
Задрав голову, я не увидел ничего, но почувствовал над собой пустоту, простирающуюся от моих ботинок до кончиков самых высоких шпилей. Эта пустота стремительно наполнялась шорохом, все более напоминающим хлопанье крыльев.
Шум неумолимо нарастал. Казалось, что где-то там, наверху, миллионы существ, невидимая их тьма, летят из ниоткуда в никуда, и каждое новое мгновение над нами хлопают уже другие крылья…
Я напряг зрение, чтобы увидеть хоть что-то, но так и не увидел. Они летели слишком высоко, или были невидимками, или вообще не существовали… Но звук-то был! Обычный — не здесь и не сейчас, и необъяснимый сейчас и здесь — он ведь был!..
И вдруг все прекратилось. Мы стояли среди абсолютной, звенящей тишины.
— Здесь ничего не было, — прогудел Хух, опустив щупальца. — Было — где-то.
Как только он это сказал, я понял, что мы чувствовали одинаково. И что звук этих крыльев был неким пространственно-временным эхом. Но почему я так решил, было непонятно…
— Возвращаемся, — сказал я. — Всем нам уже давно пора подкрепиться. А также вздремнуть… А как же ты, Хух? Устроит ли тебя наше меню?
— Я в своем втором «я», — ответил он, и я вспомнил, что уже слышал об этом.
Его второе «я» было неприхотливо до крайности и еды не признавало.
Вернувшись, мы застали лошадок стоявшими плотным кругом, головами внутрь. Снятая с них поклажа лежала у стены, рядом с упорно счастливым Смитом, похожим на улыбавшуюся куклу. Там же лежал и безмозглый Роско. На них двоих было противно смотреть.
Солнце уже закатывалось, и за дверью было чуть светлее, чем внутри. Неутомимые грызуны все еще носились со своими драгоценными шариками.
— Стрельба утихла, — сказала Сара, — но возобновится, стоит вам высунуть нос.
— Вы, конечно, проверили.
— Да. Выглянула и быстро спряталась. Я ведь становлюсь ужасной трусихой, когда дело принимает такой оборот… Дерево способно видеть, капитан. Оно видит нас — я уверена в этом.