Элихью Уилсон подозрительно уставился на меня и спросил: — Ну и что?
— Когда я пришел, кто-то позвонил по телефону вашей невестке, после чего она ненадолго ушла, вернулась с подозрительно напоминающим кровь пятном на туфле и сказала, чтобы я мужа не ждал. Его убили в десять сорок, а она ушла в десять двадцать и вернулась в пять минут двенадцатого.
Старик оторвал голову от подушки и принялся ругать миссис Уилсон. Как он только ее не обзывал! Наконец он иссяк и взялся за меня.
— Она в тюрьме? — заорал он.
Я сказал, что вряд ли.
По-видимому, это ему не понравилось, ибо он снова разразился самыми отборными ругательствами, на этот раз в мой адрес.
— Так чего же вы, черт побери, ждете? — закончил он свою длинную тираду.
Не будь он таким старым и больным, я бы с удовольствием хорошенько хватил его по спине.
— Улик, — рассмеявшись, ответил я.
— Улик?! Каких еще улик? Ведь вы…
— Не валяйте дурака, — перебил я его. — Зачем ей было его убивать, сами подумайте?
— Затем, что она французская шлюха! — опять завопил он. — Затем, что она…
В дверях появилось испуганное лицо секретаря.
— Пошел вон! — гаркнул старик.
Лицо пропало.
— Она ревнивая? — поспешил спросить я, воспользовавшись тем, что он на мгновение затих. — Кстати, вы напрасно так громко кричите — я, конечно, глуховат, но последнее время принимаю сухие дрожжи и стал слышать значительно лучше.
Старик согнул под одеялом ноги в коленях, положил на них сжатые в кулак руки и выставил на меня свою квадратную челюсть.
— Я стар и болен, — с расстановкой произнес он, — но меня очень подмывает встать и выставить вас отсюда коленом под зад.
Я пропустил его слова мимо ушей и повторил:
— Она ревнивая?
— Ревнивая, — сказал он уже спокойнее. — А также властная, избалованная, недоверчивая, жадная, мелочная, бессовестная, вероломная, себялюбивая — короче, дрянь, ничтожная дрянь.
— А основания для ревности у нее были?
— Хочется верить, что были, — съязвил он. — Я бы очень расстроился, если бы узнал, что мой сын ей ни разу не изменил. Хотя очень может быть, так оно и было. С него станется.
— И все же вы не можете назвать мне причину, из-за которой она могла убить его?
— Не могу назвать причину?! — Он опять завопил. — Я же вам говорю…
— Все, что вы говорите, несерьезно.
Старик откинул одеяло и стал вылезать из постели. Затем передумал, поднял покрасневшее от бешенства лицо и заорал:
— Стэнли!
Дверь открылась, и в щелку заглянул секретарь.
— Выставь-ка отсюда этого ублюдка! — распорядился старик, замахнувшись на меня кулаком.
Секретарь повернулся ко мне.
— Один ты, боюсь, не справишься, — сказал я, покачав головой.
Секретарь нахмурился. Мы были примерно одного возраста. Он был долговязый, на целую голову выше меня, зато фунтов на пятьдесят легче. А мои сто девяносто фунтов состояли не из одного жира. Секретарь занервничал, виновато улыбнулся и ретировался.
— Между прочим, — сказал я старику, — сегодня утром я решил побеседовать с женой вашего сына, но, подходя к ее дому, увидел, как туда входит Макс Тейлер, и счел за лучшее с визитом повременить.
Элихью Уилсон опять сунул ноги под одеяло, тщательно подоткнул его со всех сторон, откинулся на подушку, уставился, прищурившись, на потолок, а затем глубокомысленно заключил:
— Гм, вот оно что…
— Не понял?
— Теперь все ясно, — с уверенностью сказал старик. — Его убила она.
В коридоре послышались шаги, только на этот раз не легкие, секретарские, а тяжелые.
— Вы устроили вашего сына в газету для того… — начал было я, когда шаги приблизились к самой двери.
— Убирайтесь вон! — гаркнул старик, но не мне, а тому, кто стоял за дверью. — И в дверь не заглядывать! — Он сердито посмотрел на меня и спросил: — Так для чего, по-вашему, я устроил сына в газету?
— Чтобы рассчитаться с Тейлером, Ярдом и Питом.
— Ложь.
— Это не я придумал. Весь Берсвилл об этом знает.
— Вздор. Я отдал газеты в его полное распоряжение. Он делал с ними все, что хотел.
— Расскажите об этом своим дружкам, они вам поверят.
— Плевать я хотел на дружков. Я говорю то, что есть.
— Не будем спорить… Оттого, что вашего сына убили по ошибке — а это надо еще доказать, — он все равно не воскреснет.
— Его убила эта женщина.
— Сомневаюсь.
— Сомневается он! Она и убила.
— Возможно. Но про политику тут тоже не следует забывать. Вы могли бы…