Кольер кивнул.
— Но тем не менее…
— Никаких «тем не менее»! — отрубил Спейд. — Может быть, он и впрямь провернул с банком операцию, взяв десять тысяч и потом вернув пять, — это просто. Так же легко он заманил незадачливого шантажиста домой, дождался, пока прислуга ляжет спать, отобрал у него пистолет и повез подышать свежим воздухом. Хотя не исключено, что он пристрелил Хейвена еще в доме и повез в машине уже труп. Там, в кустах, он обыскал тело, вывернул наизнанку карманы, чтобы инсценировать ограбление, выбросил пистолет в ручей и… — Спейд прервал свою речь, чтобы прислушаться к реву сирены на улице. Потом перевел взгляд на Ферриса.
Лицо Ферриса было белым как полотно, но смотрел он прямо в глаза Спейда.
— Мне кажется, — продолжил сыщик, — что мы сумеем узнать, перед кем вы зажгли красный свет, Феррис. Вы сами говорили, что одно время возглавляли компанию, в которой работал и Эли, пополам с компаньоном, а потом единолично. Нам не составит труда узнать, что сталось с вашим компаньоном — пропал ли он, или умер естественной смертью, или еще жив.
Феррис заметно увял. Он облизнул губы и сказал:
— Я хочу повидаться со своим адвокатом. Я ничего не стану говорить, пока не посоветуюсь с ним.
— О, да ради Бога, — согласился Спейд. — Вам теперь отдуваться. Кстати говоря, я и сам терпеть не могу шантажистов. Эли написал для них хорошую эпитафию в своей книжонке: «Слишком многие прожили…»
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЧАСТНОГО ДЕТЕКТИВА
Пер. С. Белова
В надежде добыть кое-какие важные сведения от членов Христианского общества женщин-трезвенниц одного из городов штата Орегон я решил выдать себя за секретаря Лиги нравственности Батта. В результате мне пришлось выслушать длиннейшую лекцию о том, что курение сигарет способствует повышению сексуальности юных девушек. Последующие эксперименты показали, что эта информация лишена какой-либо ценности.
Человек, за которым мне было поручено вести слежку, одним воскресным днем отправился на загородную прогулку и безнадежно заблудился. Мне пришлось объяснять ему, как добраться до города.
Профессия вора-домушника, судя по всему, одна из самых низкооплачиваемых в мире. Не знаю никого, кто бы поддерживал себя и своих близких таким вот способом. Впрочем, это относится и к представителям преступного мира в целом: мало кому из них удается сводить концы с концами, если хотя бы время от времени они не подрабатывают законным путем. Большинство из них, однако, предпочитают жить за счет своих женщин.
Я знал детектива, который выслеживал на ипподроме карманников и не заметил, как у него украли бумажник. Потом он получил административную должность в одном из детективных агентств на востоке страны.
Трижды меня принимали за правительственного агента, следящего за соблюдением сухого закона, но всякий раз я с легкостью развеивал эти подозрения.
Однажды ночью я вез арестованного с фермы в окрестностях Гилт-Эдж, Монтана, в Льюистаун, но моя машина сломалась и нам пришлось просидеть в ней до рассвета. Арестованный, по началу самым упорным образом отрицавший слою вину, был одет в легкую рубашку и комбинезон. Продрожав ночь напролет на переднем сиденье, он настолько пал духом, что, когда утром мы отправились на ближайшую ферму, мне не составило никакого труда получить от него полное признание.
Мне не раз приходилось иметь дело с растратчиками, но я не припомню из них и десяти человек, которые бы пили, курили и предавались прочим порокам, что приносит отменные барыши нашим корпорациям.
Однажды я был необоснованно обвинен в лжесвидетельстве и, дабы избежать ареста, решил прибегнуть к лжесвидетельству.
Чиновник из сан-францисского детективного агентства как-то раз исправил в одном из моих отчетов «экстраординарный» на «самый заурядный» на том основании, что клиент может не понять, что я имею в виду. По той же причине несколько дней спустя в другом отчете вместо «стимулировать» появилось «притворяться».
Из представителей самых разных наций, оказывающихся на скамье подсудимых, труднее всего вынести обвинительный приговор греку. Грек будет отрицать все подряд независимо от того, насколько убедительными выглядят доказательства его виновности, и подобное упрямство, не желающее считаться с очевиднейшими фактами, производит неизгладимое впечатление на суд присяжных, в конце концов поддающихся этой абсурдной логике.