— Эй, караульный! — крикнул он, и возглас эхом отразился от стены напротив.
В караулке отодвинули стул. Затем послышались размеренные звуки приближающихся шагов и в коридоре появился дежурный полицейский — джинго.
— Я должен сообщить вам кое-что, — вполголоса сказал заключенный.
— Говори, да побыстрее, — ответил караульный и подошел поближе к решетке двери. — В караулке никого нет, и я не могу надолго отлучаться оттуда.
При свете угасающих сумерек караульный вдруг увидел обнаженный ствол револьвера в руке заключенного. Ствол был направлен на полицейского. Тот не стал ждать традиционной команды — и сам поднял руки.
— Кругом! — скомандовал заключенный. — Спиной к двери!
Как только полицейский прислонился к дверной решетке спиной, рука заключенного полезла к нему под мышку и вытянула из кобуры револьвер.
— А теперь отопри дверь!
Полицейский повернулся, позвенел ключами, и дверь камеры открылась. Теперь в руке заключенного блестел револьвер полицейского; он отошел в глубь камеры и стволом револьвера поманил полицейского за собой.
— На кровать! Лицом вниз!
Караульный подчинился. Человек, убивший Дэна Одамса, наклонился и резко ударил полицейского рукояткой его же револьвера по затылку. Тот конвульсивно дернулся и потерял со знание.
Заключенный тщательно осмотрел стражника, забрал деньги, табак, курительную бумагу. Взял и кобуру. Уходя, он запер дверь камеры.
Караульное помещение и в самом деле было пусто. На столе лежали две пачки табака, спички, пистолет и кучка патронов. Заключенный забрал оружие, снял с вешалки шляпу, которая оказалась ему велика, и надвинул ее на уши. Он надел также чересчур узкий и длинный для него дождевик и вышел на улицу.
Глубоко посаженные глаза, которые из*за отсутствия бровей напоминали глаза животного, внимательно осмотрели четыре близлежащих блока домов и дощатые тротуары вдоль них. Поблизости стоял десяток автомашин, но не было видно ни одной лошади.
На первом же углу он свернул и пошел по боковой улочке, которая вела на старую, заброшенную дорогу. Под навесом позади бильярдной он заметил четырех лошадей; тут же на крюках висели уздечки и седла. Он выбрал крепкую и надежную серую лошадь, ибо на бездорожье Монтаны скорость не имела решающего значения, оседлал и повел под уздцы к старой дороге. За тем вскочил в седло и показал этим проклятым джинго спину.
Немного позже он вытащил из кармана «оружие», которым так напугал полицейского; это был всего лишь макет револьвера, вылепленный из куска мыла и обернутый в «серебряную бумагу» — фольгу от сигаретных пачек. Он сорвал фольгу, размял мыло в лепешку и выбросил его.
Небо наконец прояснилось, и показались звезды. По ним всадник определил, что выбранная им дорога ведет на юг. Немилосердно погоняя лошадь, он всю ночь ехал по мокрой и вязкой дороге. К рассвету лошадь выдохлась. Пришлось сделать привал.
Около полудня он снова оседлал лошадь и продолжил свой путь. Дорога шла вдоль долины. Вскоре появились столбы с телеграфной линией. Тогда он выбрался из долины, обогнул ранчо, в которое вела линия, и вновь выехал на ту же дорогу.
Перед вечером счастье изменило ему. Не встречая уже больше часа телефонных линий, он потерял бдительность. Проезжая по гребню холма, он вдруг оказался среди нескольких зданий, к которым тоже, хотя и с другой стороны, тянулся телефон.
Человек, убивший Дэна Одамса, медленно вернулся назад и поднялся на следующий холм; однако, когда он стал спускаться, из кустов раздался выстрел. Он наклонился вперед так, что его лицо уткнулось в гриву, и стал что есть силы колотить лошадь руками и ногами.
Раздался еще один выстрел. Лошадь рухнула. Он успел выскочить из седла и скатиться со склона. Высокая трава и кусты скрыли его. Затем пополз вокруг холма. Выстрелов больше не было. Преследования — тоже.
Он изменил направление и на своих коротких ногах поплелся туда, где на фоне свинцового неба поднималась гора Пестрый Тигр, словно огромная темно-зеленая, с грязными белыми полосами сидящая кошка. В складках и трещинах гор еще лежал снег.
При падении с лошади предплечье было сломано и кровило. Некоторое время оно не причиняло особенного беспокойства. Потом он ощутил резкую боль. Кровь текла по руке и заливала измазанную глиной ладонь. Он распахнул полу плаща, разорвал рубашку и перетянул ею плечо. Потом стал подниматься по первой же дороге, ведущей вверх, к Пестрому Тигру, с трудом пробираясь через липкую и вязкую грязь.