Я отправился вслед за ним по тускло освещенному коридору к широкой двери с номером 15. Служащий открыл ее, снова поклонился и произнес:
— Asseyez-vous, s’il vous plait[21]. — Потом закрыл дверь и оставил меня одного.
Я стоял в просторном прямоугольном кабинете. Вся мебель в нем была громадных размеров: четыре широченных окна, стулья, которые походили, скорее, на большие скамьи, а также огромное кожаное кресло у письменного стола, напоминавшее заднее сиденье в лимузине. На письменном столе могли бы спать два человека, а за вторым столом человек двадцать могли бы свободно пообедать.
Дверь напротив той, через которую я попал сюда, открылась, и вошла девушка. Закрыв за собой дверь, она прервала грохот, похожий на работу какой-то мощной машины, который доносился из соседней комнаты.
— Меня зовут Ромен Франкл, — сказала она по-английски. — Я секретарь его превосходительства. Может, вы скажете, что привело вас сюда?
Ей могло быть от двадцати до тридцати лет, роста невысокого — футов пять, а то и меньше, — хрупкая, но не костлявая, волосы темные, почти черные, и волнистые, глаза зеленые, с черными ресницами. Черты лица мелкие, голос очень мягкий и тихий, но достаточно ясный. На девушке было красное шерстяное платье; само по себе бесформенное, оно обрисовывало все линии тела. Когда девушка двигалась — шагала или поднимала руку, — то казалось, что это не стоит ей никаких усилий, будто ею двигал кто-то посторонний.
— Мне хотелось бы увидеться с его превосходительством, — сказал я, записывая для себя эти сведения.
— Непременно, но немного погодя, — пообещала она. — Сейчас это невозможно. — Девушка с непринужденной грацией повернулась к двери и открыла ее настолько, чтобы снова стал слышен раскатистый грохот. — Слышите? — спросила она. — Его превосходительство дремлет.
Прикрыв дверь и приглушив таким образом храп его превосходительства, девушка проплыла через комнату и опустилась в огромное кресло возле стола.
— Садитесь, прошу вас, — пригласила она, показывая крохотным пальчиком на стул рядом со столом. — Вы сбережете время, изложив свое дело мне. Ибо, если вы не говорите на нашем языке, мне придется переводить для его превосходительства.
Я рассказал ей про Лайонела Грантхема и свой интерес к нему, по сути, теми же словами, что и Сканлену. А в конце добавил:
— Итак, видите ли, я могу лишь выяснить, что парень тут делает, и в случае необходимости оказать ему помощь. Я не могу пойти прямо к нему — в нем слишком много грантхемской крови, и, боюсь, он воспримет все это как нежелательную опеку. Мистер Сканлен посоветовал мне обратиться за помощью к министру полиции.
— Вам повезло. — У девушки был такой вид, словно она хочет посмеяться над представителем моей страны, но не уверена, как я это восприму. — Вашего поверенного в делах иногда нелегко понять.
— Как только вы поймете одну вещь, это будет уже нетрудно, — ответил я. — Не надо только обращать внимание на все его «нет», «никогда», «не знаю», «ни за что».
— Ну конечно! Именно так! — Смеясь, она наклонилась в мою сторону. — Я знала, что должна быть какая-то разгадка, но до вас никто ее не мог найти. Вы разрешили нашу национальную проблему.
— Вместо вознаграждения поделитесь со мной всей информацией о Грантхеме, которую вы имеете.
— Хорошо. Но сперва я должна поговорить с его превосходительством.
— Скажите мне неофициально: что вы думаете о Грантхеме? Вы с ним знакомы?
— Да. Он очарователен. Чудесный парень. Приятный, наивный, неопытный, но прежде всего — очаровательный.
— С кем он тут дружит?
Она покачала головой:
— Больше об этом ни единого слова, пока не проснется его превосходительство. Вы из Сан-Франциско? Я припоминаю маленькие комические трамвайчики, туман, салат после супа, булочки и кофе…
— Вы там были?
— Дважды. Я полтора года гастролировала в Соединенных Штатах: доставала кроликов из шляпы.
Мы еще с полчаса поговорили об этом, потом дверь открылась и вошел министр полиции.
Огромная мебель сразу сжалась до обыкновенного размера, девушка превратилась в карлицу, а я почувствовал себя маленьким мальчиком.
Василие Дюдакович был ростом почти семь футов. Но это были пустяки по сравнению с его толщиной. Наверное, он весил не больше пятисот фунтов, но, когда я смотрел на него, на уме у меня были только тонны. Это была белобородая и беловолосая гора мяса, одетая в черный фрак. Он носил галстук, поэтому допускаю, что где-то находился и воротник, но он был скрыт под красными складками шеи. Белый жилет министра размерами и формой напоминал кринолин, однако, несмотря на это, едва застегивался. Глаз почти не было видно за подушками плоти вокруг них: тень лишала глаза цвета, как воду в глубоком колодце. Ртом служил толстый красный овал, обрамленный усами и бакенбардами. Василие Дюдакович вошел в комнату медленно, с достоинством, и я удивился, что пол не скрипел.