- Ты подружилась с Джоном, Елена? И, кажется, увлеклась?
- Глупый! Я увлеклась в своей жизни однажды - и, боюсь, навсегда! Тобой увлеклась, дружище! Тобой одним! Ты и он - разве вас можно сравнивать?
- А что? Высокий, умный, красивый!..
- Некрасивый! Аскет! И по внешности, и по натуре. Перестань ревновать, а то я рассержусь.
- Уже перестал. Не сердись. Идем в вагон.
В салоне сидели генерал Прищепа, Гамов, Павел, Пеано и Гонсалес. Я представил товарищам Елену. Все приветствовали ее, а Гамов вгляделся, словно старался открыть в ее лице что-то тайное - она покраснела от бесцеремонного взгляда, - потом сказал чрезмерно вежливым голосом:
- Очень рад познакомиться, Елена. Ваш муж никогда не говорил, что вы такая красивая.
- Он не замечает моей красоты. Мой муж реалист и никогда не видит того, чего нет.
- Отличное свойство! Но только в военном деле. Не дай бог видеть на поле боя то, чего там нет. Но для женщины нужна психологическая фантастика. Если женщине говорят, что она красива, она сразу становится красивой.
- Вы часто так говорите своей жене, полковник Гамов?
- Я не женат, Елена. Семья - нечто для меня недоступное.
В салон вошел Вудворт. Поезд погромыхивал на стыках рельс. За окном открывался унылый пейзаж, окрестности Парку никогда не радовали живописностью. Меня удивила малая скорость движения, я сказал об этом Вудворту. Он громко ответил, чтобы слышали все в салоне:
- Вы плохо представляете себе положение, Семипалов. Главное горючее, сгущенная вода, давно не поступает на транспорт. Локомотивы переоборудуются на старинное топливо - уголь и нефть.
- Кто вы сейчас, Вудворт? - со сдержанным недоброжелательством поинтересовался Гамов - он не забыл их резкого спора на «четверге» у Готлиба Бара.
- Я уже объяснил Семипалову мое положение. Я референт главы правительства по международным отношениям. В данный момент - командир эшелона, везущего вас с одним батальоном ваших войск в Забон. Остальными эшелонами командуют назначенные мной люди. А пришел к вам, чтобы сделать важное заявление. Но прежде попрошу посторонних лиц удалиться из салона.
Такое распоряжение могло относиться лишь к Елене, других посторонних лиц не было. Она сказала, что отдохнет в купе, и вышла.
- Полковник Гамов, я должен перед вами извиниться, - начал Вудворт в своей церемонной манере. - На вечере у нашего друга Готлиба Бара вы очень грубо отозвались о моем нынешнем шефе, лидере максималистов Артуре Маруцзяне. Я столь же грубо возражал вам. Ныне я работаю под его непосредственным началом и убедился, что вы были правы в своих негативных оценках.
Вудворт промолчал, чтобы дать нам справиться с изумлением. Пеано, по обыкновению, улыбался - только не радостно, а насмешливо. Он один не удивился, что Вудворт, начав работать с Маруцзяном, так круто изменил свое мнение о нем. На худом лице Вудворта установилась мина решительности и твердости. Вудворт продолжал:
- Понимаю, вы поражены, многие не верят. Поверят после дальнейших объяснений. Начну с информации о некоторых фактах. Мне было приказано в ваш эшелон посадить только больных и раненых, а в остальных эшелонах перемешать солдат дивизий «Стальной таран» и «Золотые крылья». Я не сделал ни того, ни другого. Раненым выделен отдельный эшелон. В этом поезде находится тот батальон, который совершил диверсионный рейд в тыл родеров и отбил машины с деньгами. Солдаты этого батальона сейчас в вашем поезде и под вашим командованием.
- Вы узнали из наших сводок и стереопередач о том, как ведут себя отдельные наши подразделения? - осведомился Гамов.
- Не только из них. В моих руках и та информация, которую капитан Прищепа передавал своим доверенным людям.
Павел вздрогнул, приподнялся на стуле и снова сел. Его глаза, нормально серые, вдруг потемнели.
- Нас хотят арестовать? - спросил Гамов.
- Охотно бы арестовали, но при вашей нынешней популярности это опасно. План такой: повысить вас в званиях и разъединить. Генералов Гамова и Семипалова пошлют формировать новые части, полковников Пеано, Гонсалеса и Прищепу распределят по военным школам и комендатурам, генерала Прищепу удалят на лечение, а генерала Коркина разжалуют.
Называя наши будущие звания, Вудворт с некоторой вежливой издевкой кланялся каждому. Гамов спросил:
- Правительство боится нас? Почему?
- Положение сложней, полковник. И радуется, и побаивается. Радуется, ибо ваш рейд в тылу врага - единственный военный успех, которым оно может похвалиться. И хвалится во весь голос! Побаивается потому, что ваши удачи достигнуты при игнорировании приказов командования. Ваша расправа с Мордасовым ужаснула. Не говорю уже о чувствительных личных потерях для иных членов правительства.