Мадам Версуа оторвалась от приготовления ужина и стояла в переднике, с деревянной ложкой в руке. Она была моложе мужа, недурна собой и приветлива. Бонд без труда догадался, что у них нет детей, и все свои нерастраченные душевные силы они отдают друзьям, немногочисленным завсегдатаям и, вероятно, животным. Впрочем, жизнь у них, скорее всего, была не из легких; зимой гостиница пустовала, начинались высокие приливы и сильные ветры.
Хозяин проводил гостей наверх. Веспер был отведен номер с большой кроватью, Бонду — соседний, угловой, с двумя окнами. Одно окно выходило на море, другое — на дальний край бухты. Между номерами была ванная комната. Все было аккуратно, удобно и просто.
Хозяин был рад, что комнаты гостям понравились. Он сказал, что ужин будет подан в семь. Хозяйка приготовит им омаров на гриле в топленом масле. Он посетовал, что будет мало гостей — вторник, а люди приезжают на выходные. В этом году сезон неудачный. Раньше здесь было много пансионеров-англичан, но теперь времена за Ла-Маншем настали тяжелые, и англичане приезжают в Руаяль на воскресенье, все проигрывают и сразу уезжают.
— Раньше было не так, — закончил он, смиренно вздохнув, — но дни меняются, и мы меняемся…
— Истинная правда, — согласился Бонд.
Глава 23
ПРИЛИВ
Они разговаривали на пороге комнаты Веспер. Когда хозяин спустился вниз, Бонд резко закрыл дверь, взял Веспер за плечи и коснулся губами ее щеки.
— Здесь настоящий рай, — сказал он.
Глаза Веспер блестели. Она положила ладони на руки Бонда. Он обнял ее. Веспер подалась вперед, и Бонд почувствовал, целуя ее, как приоткрылись ее губы.
— Милая, — прошептал он.
Он целовал ее, все сильнее прижимая к себе, чувствуя, как ее губы, язык сначала робко, потом с большей и большей страстью откликались на его ласки. Его руки скользнули вниз, сжали ее бедра. Прерывисто дыша, она отняла губы, замерла, прижавшись к нему; Бонд чувствовал ее упругую грудь, горячее дыхание. Он провел рукой по ее волосам, подался вперед, чтобы поцеловать снова, но она слегка оттолкнула его и без сил опустилась на край кровати. Еще мгновение они смотрели друг на друга, переполняемые желанием.
— Простите, Веспер! Я не хотел… сейчас.
Он сел рядом с ней, с нежностью глядя ей в глаза, но прилив их страсти уже начал спадать.
Веспер придвинулась к нему, поцеловала его в уголок губ и медленно провела пальцем ему по лбу, убирая прилипшую черную прядь волос.
— Дайте мне сигарету, — попросила она, обводя рассеянным взглядом комнату. — Не знаю, куда я положила сумочку.
Бонд раскурил сигарету и передал ее Веспер. Она глубоко затянулась и медленно выпустила струйку дыма. Бонд обнял ее, но она поднялась, подошла к окну и застыла, повернувшись к Бонду спиной. Бонд видел, что у нее дрожат руки.
— Мне нужно немного привести себя в порядок перед ужином, — сказала Веспер, не оборачиваясь. — Вы не хотите пока сходить искупаться? Я разберу ваши вещи.
Бонд встал и подошел к Веспер. Она не обернулась. Он обнял ее, взял в ладони ее грудь, чувствуя, как набухают ее соски под его пальцами. Ее руки легли на его ладони, прижали их сильнее, но взгляд ее по-прежнему был устремлен за окно.
— Не сейчас, — сказала она тихо.
Бонд наклонился, все еще удерживая Веспер, провел губами по ее шее и отступил назад.
— Конечно, Веспер… — сказал он.
У двери он обернулся. Веспер по-прежнему стояла у окна. Ему показалось, что она плачет. Он сделал шаг к ней и понял, что сейчас ему нечего ей сказать.
— Милая Веспер, — проговорил он и вышел, закрыв за собой дверь.
У себя в комнате он сел на кровать, чувствуя усталость от охватившего его возбуждения. Ему одновременно хотелось лечь и вытянуться во всю длину, и пойти на море, окунуться в воду, и ощутить себя заново родившимся. В конце концов он открыл чемодан и достал белые плавки и темно-синюю пижамную куртку.
Бонд всегда ненавидел пижамы и предпочитал спать совершенно Голым до тех пор, пока в конце войны в Гонконге не нашел для себя замечательный компромисс. Куртка доходила ему почти до колен, была без пуговиц и завязывалась на талии поясом. Широкие короткие рукава доходили только до локтей. В ней было нежарко, удобно, а теперь появилось еще и то преимущество, что она скрывала все его шрамы, кроме тех, которые были у него на щиколотках и запястьях, и еще отметины СМЕРШ на правой руке.