Мистер М. порекомендовал ее Бонду.
— Этот парень знает, о чем пишет. Он хорошо знает события, которые произошли на Таити в 1950 году. Это вам не какая-нибудь средневековая чертовщина, а то, что происходит там ежедневно.
Бонд как раз читал главу про Таити.
«…Следующий этап, — прочел Бонд, — вызывание злых духов Пантеона Мертвых — Дона Педро, Китта, Мондонги, Бакалу и Зандора с целью колдовства и дурного сглаза, как учат шаманы реки Конго, превращения людей в Зомби, чтобы использовать их как рабов, шаманство и напущение порчи на врагов. Действие колдовства по фотографии предполагаемой жертвы, изображению гроба или какого-нибудь гада может быть усилено с помощью яда. Отец наш Космэ говорил нам о суевериях, и что мы не должны верить в людей, которые превращаются в гадов, в летающих вампиров, сосущих кровь из детей по ночам, в людей, которые могут достичь очень малых размеров и катаются по земле, как плоды дерева калабаш. Еще он говорил о вредных шаманских сектах, которые называют себя «маканды» по имени известного гаитянского шамана-отравителя, «эобопы», убивающие и грабящие людей, «маэанкси», «капорелаты» и «влинбиндинги». Боги этих шаманских сект требуют принесения в жертву не петуха, козла, собаки или свиньи, как того требует обычный колдовской ритуал, а безрогого козла, который, вне всякого сомнения, означает человеческое существо…»
Бонд перевернул несколько страниц. В его голове складывалась удивительная картина темной религии и ее мрачных обрядов:
«…Медленно из-под завесы дыма и оглушающего грохота тамтамов, которые на несколько мгновений стерли из памяти все остальное, стали выступать очертания предметов…
…Танцоры двигались взад и вперед очень медленно, подпрыгивая на каждом шагу и по-утиному выдвигая вперед подбородки. Плечи их тряслись в такт убыстряющемуся ритму тамтамов. Глаза были полузакрыты… Вновь и вновь с уст срывались обрывки малопонятных молитв и ритуальных песен, повторяемых с каждой итерацией на пол-октавы ниже. Но вот участился ритм тамтамов, тела людей выпрямились, глаза вылезли из орбит и страшно вращались…
…В конце толпы мы увидели маленькую, размером с собачью конуру, хижину. Снаружи было написано: «Хижина Зомби». Свет фонаря обнажил большой черный крест, обрывки ткани, плетки, куски цепей — неизменные принадлежности культа Геды, которую таитянские этнологи связывают с Осирисом, богом мертвых и плодородия. Рядом с хижиной горел костер, из которого торчали две скрещенные сабли и большие, раскаленные докрасна щипцы. Это был Огонь Маринетты — злого воплощения Госпожи Эрзулии Фрэды Дагомин, богини Любви.
…Рядом с костром, укрепленный в груде камней, стоял большой черный крест. На нем, ближе к его основанию, белой краской был нарисован череп, а на обе стороны креста были натянуты рукава старого ветхого халата. Верхушка креста высовывалась из днища старого мужского котелка. Без этого тотема не обходился ни один ритуальный танец, хотя и не был он пародией на центральный эпизод христианского учения, а знаменовал собой приход Короля Мертвых, всемогущего Барона Самэди. Царство Барона начинается там, где кончается Жизнь и начинается Царство Смерти. Он — воплощение Цербера и Харона, Эака и Плутона…
…Бой барабанов замедлился. На середину круга вышел танцующий жрец Хоунгеникон, который держал в руке чашу с горящей жидкостью, выбрасывавшей желтые и голубые языки пламени. Обойдя вокруг колонны и пролив три горящие капли на пол, он стал пошатываться. Почти упав на спину, жрец стал проявлять те же признаки исступления, что и его предшественник, пролив на землю все содержимое чаши. Его подхватили под руки, сняли с него сандалии и засучили штанины наверх. С его головы упала повязка и обнажила череп, покрытый кучерявым пушком. Другие жрецы, опустившись на колени, окунали руки в горящую грязь и стали растирать ее по рукам и лицам. Внезапно раздался гонг Хоунгана, и все разбежались, оставив молодого жреца одного. Попытавшись встать на ноги, он несколько раз пошатнулся, зацепился за колонну и стал беспомощно сползать на землю посреди тамтамов. Глаза его закатились, лицо исказила гримаса, челюсть отвисла. Затем, как от удара невидимой руки, он распластался на земле и запрокинул назад голову, тяжело дыша. Вены на его плечах и шее вздулись и набухли, как корни старого дерева. Заведя одну руку назад, он пытался схватить себя за локоть другой руки, мучительно выгнув спину. Все его тело, с которого ручьями стекал пот, тряслось и дергалось, как у спящей собаки. Зрачки его вылезших из орбит глаз глубоко закатились. Виднелись одни белки. На губах собралась пена…