В подавленном настроении мы вышли на конный двор. Гарольд добродушно прикрикнул на пару слоняющихся без дела конюхов.
— Когда решишь, скажи, — сказал он, повернувшись ко мне.
— Ладно.
— Я хочу, чтобы ты остался.
Я удивился, но мне это было приятно.
— Спасибо, — сказал я.
Он неуклюже хлопнул меня по плечу — с его стороны это было высшим проявлением дружеских чувств. Не вопли, не угрозы, а именно этот скупой знак приязни заставил меня задуматься над его просьбой. Это в природе человека и старо, как мир. Нередко дух узника сламливает не пытка, а доброта. Когда на человека давят, это всегда рождает в нем желание дать отпор. Доброта же незаметно подкрадывается сзади и бьет тебя в спину так, что начинаешь исходить слезами благодарности. От доброты защищаться гораздо труднее. А защищаться от Гарольда мне и в голову не приходило.
Мы стояли молча, и я инстинктивно решил перевести разговор на другую тему. Первое, о чем я подумал, был Джордж Миллейс и его фотография.
— Гм, — начал я. — Помнишь лошадей Элджина Яксли? Ну, тех, которых застрелили?
— Что? — недоуменно переспросил он. — Какое отношение это имеет к Виктору?
— Абсолютно никакого, — заверил его я. — Просто вчера я о них вспомнил.
Дружеский настрой мгновенно уступил место раздражению, и, как ни странно, мы оба почувствовали облегчение.
— Слушай, — резко сказал Гарольд. — Я не шучу. На карту поставлена твоя карьера. Но ты, конечно, можешь делать все, что тебе угодно. Можешь вообще катиться к чертовой матери! Дело твое.
Я кивнул.
Он резко повернулся и сделал вид, что уходит. Потом остановился, оглянулся и сказал:
— Если тебе до зарезу нужно узнать про лошадей Элджина Яксли, спроси вон у Кенни. — Он ткнул пальцем в одного из конюхов, который наливал воду из-под крана в два ведра. — Он за ними приглядывал.
Он снова повернулся и решительно зашагал прочь, всей своей походкой выражая гнев и ярость.
Я нерешительно направился к Кенни, раздумывая, о чем его спрашивать, да и нужно ли мне это вообще.
Кенни, в отличие от меня, был одним из тех, кого добрым отношением пронять невозможно. Он понимал только язык силы. Подростком Кенни едва не угодил за решетку и был взят на поруки. Как парня из неблагополучной семьи, его жалели и многое прощали. Это его развратило, и он окончательно утвердился во мнении, что доброта — удел слюнтявых кретинов.
Он смотрел на меня со своим обычным выражением — отрешенно-упрямым, почти наглым. Его прыщавое лицо было выдублено ветром, глаза немного слезились.
— Мистер Осборн сказал мне, что вам приходилось работать у Барта Андерфилда, — начал я.
— Ну?
Вода уже лилась через край первого ведра. Наклонившись, Кенни отодвинул его и пнул под кран второе ведро.
— И, насколько мне известно, вы приглядывали за лошадьми Элджина Яксли?
— Ну?
— Вам жалко было, что их застрелили?
Он пожал плечами.
— Допустим.
— А что об этом говорил мистер Андерфилд?
— Чего? — Он уставился на меня. — Ничего он не говорил.
— Его это не рассердило?
— Я чего-то не заметил.
— Странно, — сказал я.
Кенни снова пожал плечами.
— Очень странно, — повторил я. — Он лишился пяти лошадей, а у него их не так много, чтобы просто на это наплевать.
— Не, он ничего не говорил. — Второе ведро было почти полным, и Кенни завернул кран. — По-моему, он не особо горевал. А уж зато после он на чем-то накололся.
— На чем?
На лице у Кенни было написано полнейшее равнодушие. Он взял ведра.
— Не знаю. Он прямо как с цепи сорвался. Ну, владельцы обозлились и ушли.
— И вы тоже, — добавил я.
— Ага. — Он пошел через двор, с каждым шагом расплескивая воду. Я пошел за ним, стараясь держаться поодаль, чтобы он меня не облил. — Что толку оставаться, когда все в трубу летит?
— А лошади Яксли были здоровы, когда их привезли на ферму? — спросил я.
— Ясное дело, — удивился он. — А чего?
— Да нет, ничего. Просто кто-то заговорил об этих лошадях… и мистер Осборн сказал, что вы за ними приглядывали. Вот я и решил спросить.
— А, — кивнул он. — Там у них в суде был ветеринар, ну, чтоб подтвердить, что лошади были здоровы до того дня, пока их не пристрелили. Он сказал, ездил на ферму делать прививку от сапа, ну, осмотрел их, и они были в полном порядке.
— А вы ходили на суд?
— Нет. В «Спортинг Лайф» читал. — Он дошел до ряда денников и поставил ведра возле одной из дверей. — Ну, все, что ли?