— Да нет…
Я вынул из зажима второй негатив и показал третий. Теперь картина изменилась. События развивались. Девушка, лицо которой на сей раз было четко видно, лежала на спине, колени раздвинуты. На ней лежал мужчина, его голова повернута в профиль. Рукой он сжимал грудь женщины, и то, чем они занимались, не вызывало никаких сомнений.
Оставалось неясным, где были сделаны фотографии. Установить это я не смог: за исключением людей, все остальное на пленке было серо.
Я выключил эпидиаскоп и включил свет в комнате.
— А почему ты считаешь, что это не порнография? — спросил Джереми. — Что же это такое?
— Я их знаю, — сказал я. — Знаком с ними.
У него глаза полезли на лоб.
— Скажи мне как юрист… — продолжал я. — Предположим, ты узнаешь после смерти человека, что он занимается шантажом. Что ты сделаешь?
— Ты серьезно?
— Абсолютно…
— Ну… э… во всяком случае, его нельзя преследовать в судебном порядке.
— Значит, сделать ничего нельзя?
Он нахмурился.
— Ты не мог бы выразиться поточнее?
— Пожалуйста.
И я рассказал ему о Джордже Миллейсе, об ограблениях, о нападении на Мари Миллейс и о поджоге дома, об Элджине Яксли, Теренсе О’Три и пяти убитых лошадях, и о любовниках.
— Эти обрезки Джордж очень аккуратно хранил в своей коробке, — сказал я. — Секрет двух пленок я разгадал. А что, если и остальные тоже зашифрованы?
— И все они… стали основой для шантажа?
— Кто его знает.
— Кто знает… а ты, значит, хочешь это выяснить?
Я медленно кивнул.
— Дело не только в шантаже, сколько в этих фотозагадках. Я хочу разгадать секреты Джорджа, просто посмотреть, смогу ли. В общем, ты прав: мне это нравится.
Поежившись, словно от холода, Джереми уставился в пол. И вдруг сказал:
— По-моему, все это нужно уничтожить.
— Не думаю.
— Но как же! Ты сам сказал… динамит.
— Значит, так… Кто-то ограбил и поджег дом Джорджа Миллейса. Когда я нашел первую фотографию, то решил, что это дело рук Элджина Яксли, но он тогда был в Гонконге. Значит, Яксли отпадает… Можно допустить, что это сделали любовники… но, возможно, они тут ни при чем.
Джереми встал и угловатыми, неловкими рывками заходил по комнате.
— Мне это не нравится, — заявил он. — Это опасно.
— Для меня?
— Конечно, для тебя.
— Никто об этом не знает, — возразил я. — Только ты.
Джереми взволнованно забегал по комнате, дергая локтями, будто изображал полет птицы.
— Я думаю… — сказал он. — М-да… А не было ли каких-нибудь сомнений относительно смерти Джорджа Миллейса?
— Господи, — выдохнул я так, словно Джереми саданул меня под дых. — Не думаю.
— А что с ним случилось?
— Он возвращался домой из Донкастера, заснул за рулем, и машина врезалась в дерево.
— И все? Ты уверен?
— М-м, — задумался я. — Его сын сказал, что по пути отец заезжал к приятелю, и они пропустили по рюмочке. Потом поехал домой и по дороге врезался в дерево.
Джереми подергался еще немного и сказал:
— А откуда известно, что он заезжал к приятелю? И что он заснул за рулем?
— Вот вопросы, достойные юриста, — заметил я. — Я не знаю ответа на первый вопрос, равно как и на второй. Впрочем, никто этого не знает. Просто все так предполагали. Ночь, долгая дорога — человек устал и заснул. Что тут странного. Просто трагическая случайность.
— Вскрытие делали? — спросил он.
— Не знаю. А в таких случаях делают?
Он пожал плечами.
— Иногда. Могли проверить кровь на алкоголь, а если тело несильно повреждено, установить, не было ли у него сердечного приступа или апоплексического удара. Если никаких подозрительных обстоятельств нет, то все.
— Если бы задавали какие-то странные вопросы, мне бы его сын сказал об этом. Да что там мне — всему ипподрому бы рассказал.
— Странно, что ограбления не вызвали подозрений у полиции, — нахмурившись, сказал Джереми.
— Видишь ли, первое серьезное ограбление произошло во время похорон, — устало сказал я.
— Его кремировали?
— Да, — кивнул я и задумался. — Полицейские могли заподозрить… понимаешь, они все время донимали Мари Миллейс расспросами, не было ли у Джорджа фотографий, представляющих для кого-нибудь опасность. Но то, что они действительно существуют, в полиции не знают.
— А мы знаем.
— Совершенно верно.
— Брось это, — вдруг сказал Джереми. — Сожги фотографии и лучше ищи Аманду.
— Что я слышу! Ты, юрист, предлагаешь мне избавиться от улик!