ТВ — искали развалины для съемок фильма.
Музыканты — устроили короткое замыкание во всем доме.
Братство — религиозные психи.
«Заказы — почтой» — тайные извращенцы.
В отчете не были указаны сроки аренды здания теми или иными жильцами. Возможно, у агентов по продаже недвижимости можно узнать и что-то еще. Например, кто из этих чудаков жил в Сосновой Сторожке, когда мама написала бабушке свое отчаянное письмо.
Я это выясню, конечно, если захочу.
Я вздохнул и продолжал читать.
Витрины газетных киосков в окрестностях маленького городка Миндл Бридж пестрели фотографиями Аманды, но никому не удалось узнать ни ребенка, ни конный двор, ни пони.
В течение шести недель детективы давали объявления в различные периодические издания и одну из британских воскресных газет (счета прилагались). Объявления призывали Аманду Нор откликнуться, если она хочет услышать хорошие новости, и написать в адвокатскую контору Фоука, Лэнгли, Сына и Фоука, в Сент-Олбанс, Херц.
Один из детективов, тот, что наиболее упорно собирал сведения о жильцах, снова проявил инициативу и обратился в «Пони-клуб», однако безрезультатно. Аманда Нор никогда не состояла в этом клубе. Потом он послал запрос в Британскую ассоциацию наездников-любителей. Результат был тот же.
Опрос, проведенный в школах в широком радиусе вокруг Миндл Бридж, окончился ничем: ни в новых, ни в старых списках учеников не было никакой Аманды Нор.
Она никогда не обращалась за помощью в муниципалитет графства Суссекс. Ее имя не значилось ни в одном официальном списке. Она никогда не жаловалась на здоровье и не лечила зубы. Не конфирмовалась, не сочеталась браком, не была похоронена или кремирована в пределах графства.
Все детективы пришли к одному и тому же выводу: девочка росла (или растет) в другом месте, возможно, под другим именем и больше не интересуется верховой ездой.
Я сложил отпечатанные страницы и сунул их назад в конверт. Детективы действительно сделали все, что могли, и выразили готовность продолжать поиск в других графствах страны, что, естественно, потребует больших расходов. Успех, однако, не гарантирован.
Их общий заработок уже, должно быть, составил фантастическую сумму. Вряд ли старуха раскошелится на дополнительные расходы. Уж не потому ли она послала меня на поиски Аманды, что мои услуги обойдутся намного дешевле? — подумал я с издевкой.
Я не мог понять ее запоздалый интерес к внукам, о которых она никогда не вспоминала. У нее есть сын, помню, мать называла его «мой мерзкий братец». Ему было лет десять, когда я появился на свет, значит, теперь около сорока, и у него, наверное, есть дети.
Дядя. Двоюродные братья и сестры. Единоутробная сестра. Бабушка.
Родственнички. Нужны они мне, как же! Какое мне до них дело? Да я их знать не хочу. И Аманду искать не стану. Ни за что.
С этими мыслями я встал и пошел на кухню соорудить что-нибудь из яиц и сыра. Потом, чтобы еще какое-то время не думать о Гарольде, достал из машины оранжевую коробку Джорджа Миллейса и, вывалив ее содержимое на кухонный стол, принялся разглядывать на свету.
Зачем он хранил этот хлам? Типичные ошибки, не представляющие никакого интереса. Зря я тащил их домой.
Я взял светонепроницаемый конверт, в котором обнаружил темный снимок, на нем лишь угадывались нечеткие очертания человека, сидящего за столиком. Довольно странно наклеивать такой передержанный отпечаток на паспарту.
Пожав плечами, я вытряхнул фотографию на ладонь… И понял, что в моих руках клад Джорджа Миллейса.
На первый взгляд, вроде бы ничего особенного.
На задней стороне фотографии клейкой лентой был прилеплен светонепроницаемый конверт. Такие конверты осторожные, профессионалы используют для длительного хранения проявленной пленки. В конверте лежал негатив фотографии, ясный и четкий, со множеством деталей и светотеней.
Я положил снимок и негатив рядом и сличил их.
У меня не возникало никаких подозрений или предположений, мною двигало лишь простое любопытство, когда я спокойно, от нечего делать поднялся в фотолабораторию и сделал отпечатки девять на двенадцать, каждый при разной выдержке — от одной до восьми секунд.
Но даже самая длительная выдержка не давала нужного эффекта, поэтому я начал снова с наиболее подходящей выдержки — шесть секунд, и держал фотографию в проявителе до тех пор, пока четкие контуры не почернели и не исчезли, оставив серого человека сидеть за столиком на черном фоне. Тогда я вытащил бумагу из кюветы с проявителем и переложил ее в другую — с фиксажем, и наконец получил почти такой же, как у Джорджа, отпечаток.