Джеймс ни капли не удивился, заметив, что ставки на лошадь Белла поползли вверх. Бонд не спеша подошел к кассе и, поставив на Смайла тысячу долларов, вернулся на свое место.
Спикер объявил заезд. Всадники выстроились ровной линией. Тотализатор закрылся. Джеймс представил, какое количество телеграмм успел отстучать телеграф за эти минуты в Чикаго, Нью-Йорк, Сан-Франциско и Майами.
Стартовый звонок больно ударил по нервам. В ту же секунду глухая тишина сменилась невообразимым шумом — завопила толпа, послышалось сдавленное ржание до сих пор сдерживаемого жеребца, смачные ругательства жокеев, но звуком, в значительной степени перекрывшим все другие, был топот множества копыт. Последнее, что успел увидеть Бонд, это белую шапочку на голове Витнея. Потом все скрылось в поднявшейся пыли.
Когда лошади и их всадники наконец вырвались из-за непроницаемой завесы, перед зрителями предстала следующая картина.
Впереди шел пятый номер — никому неизвестный черный аутсайдер, но за ним четко держался первый и чуть позади — третий. Десятый оказался в лидирующей четверке. Так, проходят поворот, и вперед вырывается первый — Витией на своем черном дьяволе. Десятый по-прежнему в четверке сильнейших. Третий поравнялся с Шай Смайлом, и оба, обогнав пятого, лишь на метр отставали от первого. Пошел следующий круг. Кам Эгейн уступил первенство Прей Акшену. Отлично, десятый вырвался на вторую позицию. Какое захватывающее зрелище! Теперь борьба идет только между двумя жокеями. Последний круг! Бонд затаил дыхание. Кавалькада приближалась к финальному повороту. Сейчас он это сделает! Да-да! Сию минуту! Ну же! Джеймс слышал назойливое стрекотание камеры, которой еще предстояло отснять то, что неизбежно должно было произойти. Тингалинг медленно нагонял соперника. Дюйм за дюймом расстояние между ними сокращалось, и, наконец, их лошади соприкоснулись головами. Вдруг Шай Смайл резко взял вправо, притерев другую лошадь к оградительным перилам. Лаки, пытаясь сохранить равновесие, привстал на стременах. Ему это удалось, но драгоценные секунды были упущены. Теперь скачку вел Тингалинг Белл. Финишная полоса стремительно приближалась, и толпа радостно взревела, когда всадник в черном на своем взмыленном жеребце пересек заветную черту. Следующим оказался Прей Акшен.
«Неплохо, — подумал Бонд, внимательно вглядываясь в лица окружающих и не забывая при этом улыбаться, — вовсе неплохо. Беллу удалось-таки всех провести».
И с каким блеском он проделал свой трюк! Так низко пригнулся к лошадиной шее, что даже Писсаро поверит в то, что жокей не видел соперника. Недурно разыграно. Даже просмотрев кинопленку, судьи не смогут предъявить практически никаких серьезных претензий. Белла можно обвинить в чрезмерном азарте. Да, для профессионального наездника вещь непростительная, но все же лучше, чем фокус с ногой, предложенный Лайтером. Тингалинг — просто умница. Надо же, умудрился обогнать Лаки лишь на полкорпуса. Тонкий игрок.
Джеймс взглянул на табло, чтобы убедиться в своих предположениях. Он оказался прав. Результаты были следующими:
1. Номер десять: Шай Смайл.
2. Номер три: Прей Акшен.
3. Номер один: Кам Эгейн.
4. Номер семь: Пиранделло.
Конюхи расседлывали взмокших лошадей и отводили их в весовую. Толпа все никак не могла успокоиться — отовсюду неслось улюлюкание и свист. Тингалинг Белл легко соскочил на землю и потрепал за ухо всхрапывающего Шай Смайла. Его бока блеснули от пота. Поручив жеребца своему конюху, жокей повернулся к зрителям, и Джеймса поразила неестественная бледность его лица.
Но представление еще не кончилось. На табло против имени Шай Смайла высветилось зловещее слово: «Протест». Черные буквы ярко выделялись на белом фоне.
— Внимание, господа. Прошу внимания! — голос спикера, многократно усиленный микрофонами, звучал, как глас самого правосудия. — Мистер Лаки, скакавший на третьем номере — Прей Акшене, заявил протест по поводу нарушения правил мистером Беллом, скакавшем на десятом номере — Шай Смайле. Апелляция будет рассмотрена на судейской коллегии. Просьба не уничтожать билеты. Следите за табло.
Бонд вытащил из кармана платок и протер окуляры бинокля. Он представил, что делалось сейчас в комнате у судей. Наверняка просматривают кинопленку. Белл и Лаки, наверное, тоже там. Стоят и сердито смотрят друг на друга, словно два молоденьких петушка. Тингалинг должен доиграть свой спектакль до конца, а для этого, к сожалению, придется кое-чем пожертвовать. И Писсаро пусть попотеет — уж ему-то это точно пойдет на пользу, может, его пухленькие щечки немного похудеют. Интересно, а как подействует эта легкая встряска на Спангов и Шеди Три? Похоже, они давно отвыкли от таких невинных шалостей. Какой все-таки Лайтер безобразник — портить нервы стольким людям.